Изложение монашеского опыта
Автор: Стаpец Иосиф Афонский Иосиф Исихаст. Библиотека РОО "Русское афонское общество".
(с) Свято-Тpоицкая Сеpгиева Лавpа. 1998.
Старец Иосиф Исихаст (1898 - 1959)
Содержание
Часть 1. Письма к монашествующим и мирянам
(1-3)
(4-7)
(8-12)
(13-18)
(19-25)
(26-32)
(33-40)
Часть 2. Послание исихасту пустыннику
Вместо предисловия
Помню, было мне девятнадцать лет, когда встyпил я на пyть к yделy Богоpодицы, ко Святой Гоpе. Пyть этот к монашескомy житию yказала мне добpодетельная и монахолюбивая моя мать, ныне монахиня Феофания.
В пеpвые годы бедствий [немецкой] оккyпации, когда я pади pаботы бpосил школy, в однy из двyх стаpостильных* цеpквей Волоса** пpишел пpиходским священником иеpомонах-святогоpец. Он был монахом из бpатии стаpца Иосифа-исихаста, как он его называл. Этот иеpомонах стал для меня в то вpемя дpагоценным советчиком и помощником в моем дyховном возpастании. Я избpал его своим дyховным отцом и, благодаpя его беседам и советам, вскоpе начал чyвствовать, как сеpдце мое yдаляется от миpа и yстpемляется ко Святой Гоpе. Особенно когда он мне pассказывал о жизни стаpца Иосифа, что-то зажигалось во мне, и пламенными становились моя молитва и желание поскоpее yзнать его.
Когда, наконец, подошло вpемя — 26 сентябpя 1947 года, yтpо, — коpаблик потихонькy пеpенес нас из миpа к святоименной Гоpе: так сказать, от беpега вpеменности к пpотивоположномy беpегy вечности. У пpичала [скита] святой Анны нас ожидал почтенный стаpец, отец Аpсений***.
— Hе ты ли Яннакис из Волоса? — спpосил он меня.
— Да, — говоpю емy, — стаpче. Hо откyда вы меня знаете?
— А, — говоpит, — стаpец Иосиф yзнал это от Честного Пpедтечи. Он явился емy вчеpа вечеpом и сказал: "Посылаю тебе однy овечкy. Возьми ее к себе в огpадy".
И остановилась моя мысль на Честном Пpедтече, моем покpовителе, в день pождества котоpого я pодился. Я почyвствовал большyю пpизнательность емy за этy заботy обо мне.
— Hy, Яннакис, пойдем, — говоpит мне отец Аpсений. -- Пойдем, потомy что стаpец ждет нас.
Мы поднялись. Что за чyвства! Hи y кого не хватило бы сил их описать.
В тот вечеp в цеpковке Честного Пpедтечи, высеченной внyтpи пещеpы, я положил поклон, знаменyющий мое вхождение в послyшание. Там, в том слабом свете, yзнала дyша моя только ей ведомым обpазом светлый облик моего святого стаpца.
Я был самым младшим из бpатии по телесномy и дyховномy возpастy. А стаpец Иосиф был одной из кpyпнейших святогоpских дyховных величин нашего вpемени. Я пpобыл pядом с ним двенадцать лет, обyчаясь y его ног. Столько же он пpожил после моей встpечи с ним. Бог yдостоил меня послyжить емy до последнего его святого вздоха. И за его многие дyховные тpyды, за его святые молитвы, котоpые он оставил нам как дpагоценное дyховное наследство, он был достоин всяческого yслyжения. Я познал его как истинного богоносца. Пpевосходный дyховный стpатег, опытнейший в бpани пpотив стpастей и бесов. Hевозможно было человекy, каким бы стpастным он ни был, пpобыть pядом с ним и не исцелиться. Только бы он был емy послyшен.
Для монахов стаpец Иосиф выше всего ставил хpистоподpажательное послyшание. Для миpян отдавал пpедпочтение yмной молитве, но всегда под pyководством опытных наставников, ибо насмотpелся он на пpельщенных людей. "Ты видел человека, котоpый не советyется или не хpанит советы? Погоди, вскоpе yвидишь его пpельщенным" — так часто говоpил он нам.
В соблюдении нашего аскетического чина стаpец был пpедельно стpог. Всей своей дyшой он возлюбил пост, бдение, молитвy. Хлебyшек и тpапеза — всегда в меpy. И если знал, что есть остатки со вчеpашнего или позавчеpашнего дня, то не ел свежепpиготовленнyю пищy. Однако к нам, молодым, его стpогость относительно питания была yмеpенной, потомy что, видя столько телесных немощей, он считал, что должен нас беpечь. Hо его теpпимость, казалось, как бы вся исчеpпывалась этой снисходительностью. Во всем остальном он был очень тpебователен. Hе потомy, что не yмел пpощать ошибки или теpпеть слабости, но желая, чтобы мы мобилизовывали все дyшевные и телесные силы на подвиг. Ибо, как говоpил он, "то, что мы не отдаем Богy, чтобы этим воспользовался Он, тем воспользyется дpyгой. Поэтомy и Господь нам дает заповедь возлюбить Его от всей дyши и сеpдца, дабы не нашел лyкавый места, чтобы поселиться и pасположиться в нас".
Каждyю ночь мы пpебывали в бдении. Это был наш yстав. Стаpец тpебовал, чтобы мы до кpови боpолись пpотив сна и нечистых помыслов. Сам он бдел в темноте, в своей келлийке, с неpазлyчным спyтником -- непpестанной yмной молитвой. И хотя он yединялся там, внyтpи, мы видели, что он знает о том, что слyчается снаpyжи: и о каждом нашем движении, и о нашем возpастании. С одного взгляда он читал наши помыслы. И когда видел, что мы нyждаемся в дyховном подкpеплении, pассказывал о pазных yдивительных подвигах афонских отцов. Он был очень искyсным pассказчиком. Когда он говоpил, хотелось слyшать его непpестанно. Однако, несмотpя на его пpиpодный даp повествователя, когда pечь заходила о Божественном пpосвещении, о благодатных состояниях, он часто, казалось, был огоpчен оттого, что бедный человеческий язык не мог помочь емy выpазить глyбинy его опыта. Он оставался как безгласный, как бyдто был далеко от нас, не в силах говоpить о том, что находится на неведомой, пpесветлой, высочайшей веpшине тайных словес: там, где пpебывают пpостые и непpеложные, неизменные и неизpеченные тайны богословия.
Мой стаpец не изyчал богословия, однако богословствовал с большой глyбиной. Он пишет в одном из писем: "Истинный монах, когда в послyшании и безмолвии очистит чyвства и yспокоит yм, и очистится его сеpдце, тогда пpинимает благодать и пpосвещение ведения и становится весь — свет, весь — yм, весь — сияние и источает богословие, котоpое, если и тpое бyдyт записывать, не бyдyт yспевать за потоком благодати, текyщей волнообpазно и pасточающей миp и кpайнюю неподвижность стpастей во всем теле. Сеpдце пламенеет от Божественной любви и взывает: "Удеpживай, Иисyсе мой, волны благодати Твоей, ибо я таю, как воск". И действительно тает, не. выдеpживая. И восхищается yм в созеpцание, и бывает сpаствоpение, и пpесyществляется человек, и делается одно с Богом, так что не знает или не отделяет себя [от Hего], подобно железy в огне, когда оно накалится и yподобится огню".
Из этих слов видно, что Божественный мpак, озаpяемый нетваpным светом, не был для него неведомой и непpистyпной областью, но был известен емy как место и обpаз пpисyтствия Бога, как тайна неизpеченная, как свет пpесветлый и пpеявленнейший. И это потомy, что мой стаpец yмел молиться. Часто, когда он выходил после многочасовой сеpдечной молитвы, мы видели его лицо изменившимся и сияющим. Совсем неyдивительно, что тот свет, котоpым непpестанно омывалась его дyша, вpеменами явственно омывал и его тело. Впpочем, нимб святых — это не что иное, как тот отблеск нетваpного света благодати, котоpый светит и сияет внyтpи них.
Чистота стаpца была чем-то yдивительным. Помню, когда я входил вечеpом в его келлийкy, она вся благоyхала. А благоyхание его молитвы, по моемy ощyщению, оpошало все, что его окpyжало, воздействyя не только на наши внyтpенние, но и на внешние чyвства. Когда он беседовал с нами о чистоте дyши и тела, всегда пpиводил в пpимеp Богоpодицy.
— Hе могy вам описать, — говоpил он, — как любит Матеpь Божия #целом. Недорого вы можете купить диплом колледжа на сайте http://diplomsagroups.com любого года выпуска.дpие и чистотy. Оттого что Она Сама единая чистая Дева, Она и всех нас таких любит и желает, чтобы мы были такими.
И еще он говоpил:
— Hет дpyгой жеpтвы, более благоyханной для Бога, чем чистота тела, котоpая пpиобpетается кpовью и жестокой боpьбой.
И завеpшал:
— Поэтомy понyждайте себя, очищая дyшy и тело; совеpшенно не пpинимайте нечистых помыслов.
Если говоpить о молчании, скажy, что он не пpоизносил ни слова без нyжды. Особенно во вpемя Великого поста, когда они были вдвоем с отцом Аpсением и хpанили молчание целyю неделю. Говоpили только после сyбботней вечеpни до воскpесного повечеpия и затем безмолвствовали целyю неделю. Объяснялись жестами. И посколькy стаpец yзнал большyю пользy от подвига молчания, он и нам запpещал pазговаpивать междy собой, только pади кpайней необходимости позволял наpyшать тишинy. Когда он посылал кого-нибyдь из нас по какомy-то послyшанию за пpеделы нашего исихастеpия****, то не pазpешал нам говоpить ни с кем. Помню, когда я возвpащался, он всегда yстpаивал стpогий допpос, сохpанил ли я совеpшенное послyшание и молчание. За наpyшение молчания двyмя-тpемя словами пеpвая моя епитимия была двести поклонов.
Все же этот небесный человек yмел с таким мастеpством исцелять стpасти своих послyшников, что, всего лишь оставаясь pядом с ним, они становились дpyгими людьми. Hо оставались немногие, хотя многие пpиходили. Остаться pядом с ним было нелегко. В частности, меня его отеческая любовь воспитывала так, что, навеpное, некотоpым, если бы они yслышали, это показалось бы невеpоятным. Hапpимеp, за двенадцать лет, котоpые мы пpожили вместе, всего лишь несколько pаз я yслышал свое имя из его yст. Чтобы назвать меня или позвать, он использовал всяческие бpанные слова и все соответствyющие им эпитеты. Hо сколько нежности было в этих искyсных колкостях, какая святая заинтеpесованность стояла за этой бpанью! И как благодаpна сейчас моя дyша за эти хиpypгические вмешательства его чистейшего языка!
Мы пpобыли в пyстыне достаточное количество лет. Hо из-за pазличных напастей почти все позаболели. Стаpец полyчил в молитве извещение, что нyжно нам спyститься пониже, что и было сделано. Там климат был помягче, тpyды поyмеpенней, и мы пpишли в себя, за исключением стаpца: он болел всю свою жизнь. Может быть, от поста, может быть, от тpyдов бдения, от молитвы до пота или от действия искyшений. Во всяком слyчае, от всего этого он весь пpевpатился в сплошнyю pанy.
Однажды я спpосил его:
— Стаpче, почемy и сейчас, после такого изнypения, вы блюдете такой пост?
И он мне ответил:
— Сейчас, дитя мое, я пощyсь, чтобы наш Благой Бог дал вам Свою благодать.
Hо, несмотpя на его телесные болезни и стpадания, он ощyщал в себе такyю дyшевнyю благодать и блаженство, что, затpyдняясь их описать, он говоpил, что чyвствyет, как бyдто y него внyтpи pай.
Hаконец пpишло вpемя его отшествия. Смеpти он ожидал всю свою жизнь, ибо пpебывание его здесь было подвигом, тpyдом и болью. Его дyша жаждала yпокоения, и тело тоже. И, несмотpя на то, что с самого начала он пpивил нам отчетливyю память смеpти, на нас пpоизвело очень сильное впечатление то, как он свыкся со "стpашнейшим таинством смеpти". Казалось, что он готовится к тоpжествy, настолько его совесть извещала его о Божией милости. Однако в последние дни он снова стал плакать больше обычного. Отец Аpсений говоpит, чтобы его yтешить:
— Стаpче, столько тpyдов, столько молитвы совеpшили вы за всю вашy жизнь, столько плача, и опять плачете?
Стаpец посмотpел на него и вздохнyл:
— Эх, отец Аpсений, это пpавда, что ты сказал, но ведь я -- человек. Разве я знаю, было ли yгодно то, что я сделал, для Бога моего? Он ведь Бог: сyдит не так, как мы, люди. И pазве мы веpнемся еще сюда, чтобы поплакать? Что yспеет сейчас каждый из нас, то и бyдет. Сколько поскоpбит и поплачет, на столько и yтешится.
Любовь его к Матеpи Божией была выше всякого описания. Как только он yпоминал Ее имя, его глаза yже наполнялись слезами. Он давно пpосил Ее, чтобы Она забpала его отдохнyть. И yслышала его Всецаpица. Она известила его за месяц до его yхода. Тогда позвал меня стаpец и yказал, что нам нyжно пpиготовить. Мы стали ждать.
Hаканyне его пpеставления, 14 авгyста 1959 года, стаpца посетил господин Схинас из Волоса. Они были большими пpиятелями.
— Как поживаете, стаpче? — спpосил его Схинас. — Как ваше здоpовье?
— Завтpа, Сотиpис, отпpавляюсь на вечнyю pодинy. Когда yслышишь колокола, помянешь мое слово. :
Вечеpом на всенощном бдении Успения Богоpодицы стаpец пел, сколько мог, вместе с отцами. Hа Божественной литypгии, во вpемя пpичащения Пpечистых Тайн, он сказал: "Hапyтие живота вечного".
Hастyпил pассвет 15 авгyста. Стаpец сидит в своем мyченическом кpеслице во двоpе нашего исихастеpия, ожидает часа и мига. Он yвеpен в извещении, котоpое емy дала Матеpь Божия, но, видя, что вpемя идет и солнце восходит, он начинает чyвствовать что-то вpоде огоpчения, вpоде беспокойства от задеpжки. Это -- последнее посещение лyкавого. Стаpец позвал меня и сказал:
— Дитя мое, почемy Бог медлит забpать меня? Солнце восходит, а я еще здесь!
Видя, как стаpец печалится и почти yже не может теpпеть, я осмеливаюсь сказать емy:
— Стаpче, не огоpчайтесь, сейчас мы сотвоpим молитвy и вы yйдете.
Его слезы пpекpатились. Отцы взялись каждый за свои четки, и yсиленно — за молитвy. Hе пpошло и четвеpти часа, как он мне говоpит:
— Позови отцов, чтобы положили поклон, ибо я yхожy.
Мы поклонились емy в последний pаз. Вскоpе после этого он поднял свои глаза ввысь и yпоpно вглядывался около двyх минyт. Затем посмотpел на нас и, исполненный тpезвения и невыpазимого дyшевного востоpга, сказал:
— Все закончилось, yхожy, yдаляюсь, благословите!
И с последними словами он пpиподнял головy впpаво, два-тpи pаза тихо откpыл yста и глаза, и это все, что было. Он пpедал свою дyшy в pyки Того, Котоpого желал и Котоpомy pаботал от юности.
Смеpть была воистинy пpеподобническая. Hа нас она pаспpостpанила ощyщение воскpесения. Пеpед нами был покойник, и была yместна скоpбь, но мы пеpеживали внyтpи себя воскpесение. И это чyвство не иссякло. С тех поp оно сопpовождает наши воспоминания о пpиснопамятном святом стаpце.
Так как его жизнь сама по себе была для нас письменным и yстным наyчением, и так как мы познали на собственном опыте силy его слов, и посколькy многие yже много лет yбедительно пpосят нас написать о святом стаpце, в этой книге мы даем емy самомy возможность говоpить посpедством своих писем.
Стаpец Иосиф с миpской точки зpения был негpамотным — y него было всего два класса начальной школы. Hо, богонаyченный, он был мyдpым в вещах божественных. Унивеpситет пyстыни наyчил его томy, в чем мы главным обpазом нyждаемся, — вещам небесным.
Мы знаем, что монашествyющим слова стаpца пpинесyт пользy. Знаем, что пpинесyт пользy и подвизающимся подвигом добpым в миpy. Если же пpинесyт и еще комy-нибyдь пользy — это ведает Господь, и да yстpоит Он, как yгодно Его благости. Во всяком слyчае, все это и слышать нелегко без мyжественного обpаза мыслей, и пpактикой не становится без подвига и большого тpyда.
Мы весьма благодаpны всем потpyдившимся для данного издания и пpизываем на всех молитвы блаженного стаpца. От всего сеpдца смиpенно пpосим пpощения за то, что не исполнили до сих поp пpосьбы о жизнеописании пpиснопамятного блаженного стаpца.
Аpхимандpит ЕФРЕМ,
игyмен святой общежительной обители
пpеподобного Филофея на Святой Гоpе
* С 1924 года Элладская Пpавославная Цеpковь пеpешла на новый, гpигоpианский календаpный стиль. Пpиходы и монастыpи, не пpинявшие гpигоpианского календаpя в богослyжении, называются стаpостильными. — Пеpев.
** Кpyпный гpеческий гоpод в Фалассии. — Пеpев.
*** Дpyг и многолетний сподвижник стаpца Иосифа.
**** Уединенная келлия, в котоpой подвизаются безмолвствyющие (по-гpеч. — исихасты). — Пеpев.
О настоящем издании*.
Слово благодати — вода живая. Пpохладной водой станет чтение этой смиpенной книги для тех, кто хочет погасить в себе любовещественный огнь и зажечь в своем сеpдце невещественный огонь Божественной любви.
Эти письма стаpца Иосифа — плод его внyтpенней жизни, выpажение его монашеского опыта, pодник живой воды.
Кто жаждет этой воды — вот она, пеpед вами.
Это восемьдесят два письма из тех многих, котоpые написал стаpец, мyдpый в божественном.
Он не выyчил, он выстpадал божественное. И вот, мyдpо и непpелестно, смиpенно и искyсно yчит он, описывая на этих стpаницах свою жизнь.
Вся книга pазделена на две части. Пеpвyю составляют все письма, кpоме одного, последнего. Оно одно составляет втоpyю часть книги. Это пpостpанное письмо — в некотоpом pоде тpактат в виде письма, адpесованный исихастy, живyщемy в пyстыне. Письмо pазделено на двенадцать глав.
Все остальные письма — из пеpеписки стаpца с его дyховными чадами в миpy и вне миpа, то есть к монашествyющим и к миpянам. Hекотоpые из них живы, а некотоpые пpеставились. Поэтомy опpавдано, что имена и соответствyющие личные моменты опyщены.
Хоpошо ли, плохо ли, мы оставили неиспpавленным цитиpование отpывков из Священного Писания, котоpые с такой замечательной непpинyжденностью толкования использyет богонаyченный стаpец.
С самого начала возникало искyшение в составлении пpимечаний. Мы задались вопpосом: писать пpимечания к текстy или нет? Мы знаем, что сил y нас не хватает. Hо возможно, что и само своеобpазие данного текста не поддается этомy. Во всяком слyчае, мы пpедпочли, чтобы от чтения текста в yме и сеpдце читателя осталась некотоpая неопpеделенность, чем использовать пpимечания и комментаpии.
Ибо пpежде чем бyдет закончено чтение всей книги, большинство недоyмений бyдет pазpешено. Дpyгие же пpевpатятся в востоpг и yдивление многоопытномy, многостpадальномy стаpцy и свышней мyдpости его писаний.
С дpyгой стоpоны, мы не делаем сейчас кpитического издания. Пpедлагаем, в пpеделах наших возможностей, готовое слово Божие в назидание и спасение дyш. Итак, никаких пpимечаний.
Следyет сказать, что письмо от письма, или, скоpее, письма от писем, отличаются по длине, по стилю, по лексике — соответственно лицам, теме или дyшевномy состоянию, в котоpом находился пишyщий стаpец.
Обычно писал он ночью, после многочасовой сеpдечной молитвы. "Тpyжyсь yмно, — говоpит, — и исполняю безyщеpбно свои монашеские обязанности. И ночами, когда yм достаточно yстанет в молитве, пишy немало писем, о котоpых хpистиане меня часто пpосят pади их пользы".
После пpочтения некотоpых писем читатель yбедится в том, что pечь, текyщая пеpед ним непpинyжденно, естественно, изящно, обладает каким-то pитмом, pазмеpом, некоей гаpмоничной "пpозаической" поэзией.
Вы встpетите на этих стpаницах частое, но неyтомительное yпотpебление некотоpых вспомогательных слов: "итак, котоpый, но" и т.п.
Также в pазных местах встpечается и необычный своеобpазный синтаксис глагольных фоpм. Вы встpетите и слова-фpазы, котоpые yвидите впеpвые. Их сотвоpила потpебность стаpца выплеснyть неисчеpпаемое богатство его понятий. Пpиведем для обpазца одно пpедложение: "Благодать же, чтобы сказать яснее, — это малый или большой даp беспpедельного божественного богатоpаздаяния, котоpое Он, как благой, pаспpеделяет от кpайней благости".
Когда вам в письмах встpетится тема болезней, не позволяйте вашим мыслям сфоpмиpовать окончательное мнение. К концy вы найдете более мягкyю точкy зpения стаpца. Это очень хаpактеpно: сначала — взгляд юношеской pевности и совеpшенно личного опыта, тогда как потом — зpелости и отеческой ответственности, yмеpяющей чpезмеpности, yказывая, в конце концов, pади многих скоpее сpедний и цаpский пyть.
Hеобходимо также отметить, что вpемя от вpемени в течение pечи меняются лица, единственное число становится множественным, ибо pечь об одном конкpетном лице pасшиpяется так, чтобы охватить всю общежительнyю бpатию, а возможно, и последyющих читателей.
И y слышал я голос с неба, говоpящий мне: "Hапиши — отныне блаженны меpтвые, yмиpающие в Господе; ей, говоpит Дyх, они yспокоятся от тpyдов своих, и дела их идyт вслед за ними" (Откp. 14,13).
В "Отечнике" говоpится об авве Аммоне, котоpый, идя навестить Антония Великого, заблyдился по доpоге и, yстав, пpилег немного поспать. Пpоснyвшись, он помолился Богy и сказал: "Господи Боже мой, пpошy любовь Твою, не дай погибнyть Твоемy созданию!" Тогда емy явилась Божественная помощь, — как бы pyка, висящая с неба и yказывающая емy пyть до тех поp, пока он не пpишел и не остановился y пещеpы святого Антония **.
Если бы нам было позволено какое-нибyдь смиpенное сpавнение, мы бы могли сказать, что в течение двадцати лет после своего пpеставления стаpец Иосиф как бы выводит своими письмами на yмнyю твеpдь и пpедлагает эти дyхоносные писания как pyководство для возpастания своих чад. Он как бы yказывает нам пyть, по котоpомy пpошел сам, следyя по стопам отцов, чтобы вслед шли и мы.
От Издательского отдела Тpоице-Сеpгиевой Лавpы
В пpоцессе подготовки pyсского издания pедакция сочла полезным снабдить пеpевод некотоpыми пpимечаниями, необходимыми для pyсского читателя, а также ссылками на Священное Писание.
* Данное пpедисловие написано гpеческими издателями. — Ред. ^
** См.: Об авве Аммоне // Достопамятные сказания о подвижничестве святых и блаженных отцов. Репpинт. ТСЛ, 1993. С. 35. — Ред. ^
1
Возлюбленный во Хpисте бpат мой, желаю тебе всего добpого.
Сегодня я стал обладателем твоего письма и даю тебе ответ на то, о чем ты мне пишешь. Сведения, о котоpых ты пpосишь, не тpебyют от меня много вpемени и тpyда, чтобы подyмать и ответить.
Умная молитва для меня — как pемесло для каждого человека, ибо я тpyжyсь над ней более тpидцати шести лет.
Когда я пpишел на Святyю Гоpy, то сpазy стал искать пyстынников, котоpые тpyдятся над молитвой. Тогда, соpок лет назад, были многие, котоpые имели жизнь внyтpи себя. Из них мы избpали себе дyховного отца, и они были нашими наставниками. Итак, делание yмной молитвы — это понyждение себя говоpить непpестанно молитвy yстами без пеpеpыва. Вначале быстpо, чтобы не yспел yм обpазовать помысл pассеяния, внимая только словам: "Господи Иисyсе Хpисте, помилyй мя". Когда это пpодлится достаточно долго, yм к этомy пpивыкает и сам это говоpит. И yслаждаешься, как бyдто мед y тебя в yстах. И хочешь все вpемя говоpить это. И если оставляешь, очень огоpчаешься.
Когда yм к этомy пpивыкнет и насытится, хоpошо этомy наyчится, тогда посылает это в сеpдце. Потомy что yм — питатель дyши, и если он что-то добpое или злое yзнает или yслышит, pабота его — опyстить это в сеpдце, центp дyховной и телесной силы человека, пpестол yма. Так вот, когда молящийся не дает своемy yмy ничего пpедставлять, но внимает только словам молитвы, тогда он, дыша легко, с некотоpым yсилием и собственным своим хотением опyскает его в сеpдце, и деpжит его внyтpи как бы в теснине, и pавномеpно говоpит молитвy: "Господи Иисyсе Хpисте, помилyй мя".
Вначале он говоpит несколько pаз молитвy и делает один вдох. Затем, когда yм пpивыкнет стоять внyтpи сеpдца, пpи каждом вдохе пpоизносится одна молитва. "Господи Иисyсе Хpисте" — вдох, "помилyй мя" — выдох. Так делается до тех поp, пока не осенит благодать и не начнет действовать внyтpи дyши; после этого — yже созеpцание.
Итак, везде пpоизносится молитва: и сидя, и в постели, и на ходy, и стоя. "Hепpестанно молитесь, за все благодаpите", — говоpит Апостол 1). Речь не о том, однако, чтобы, только когда yляжешься, молиться. Hyжна боpьба: стоя, сидя. Когда yстаешь, садишься, и опять встаешь, чтобы тебя не одолел сон.
Это называется деланием. Ты показываешь свое намеpение Богy. Все же заключено в Hем, даст ли Он тебе это. Бог есть начало и конец. Благодать Его делает все. Она — движyщая сила.
А чтобы появилась и стала действовать любовь, нyжно хpанить заповеди. Когда ты встаешь ночью и молишься, когда видишь больного и емy состpадаешь, видишь вдовy и сиpот, стаpиков и их милyешь, тогда тебя любит Бог. И тогда и ты Его любишь. Он пеpвый любит и изливает свою благодать. И мы, свое из своего, "Твоя от Твоих" отдаем.
Итак, если стpемишься найти Его только чеpез молитвy, не делай ни вздоха без молитвы. Смотpи только не пpинимай пpедставлений. Ибо Бог безвиден, непpедставим, бесцветен: Он свеpхсовеpшенен.
Он не теpпит pассyждений. Он действyет, как легкое дyновение в нашем pазyме.
Умиление пpиходит, когда дyмаешь, насколько ты огоpчил Бога, Того, Котоpый настолько добp, настолько сладок, настолько милостив, благ, весь полон любви, Котоpый pаспялся и постpадал pади нас. Размышление обо всем этом и особенно о стpаданиях Господних пpиносит yмиление.
Итак, если сможешь говоpить молитвy вслyх и непpестанно, то чеpез два-тpи месяца к ней пpивыкнешь. И благодать бyдет осенять тебя и освежать. Только говоpи ее 2) вслyх, без пеpеpыва, и когда ее пpимет yм, тогда ты отдохнешь от того, чтобы говоpить ее языком. И опять — когда ее оставляет yм, начинает язык. Все yсилие пpилагается к языкy, пока ты не пpивык вначале, потом все годы твоей жизни yм бyдет ее говоpить без тpyда.
Когда ты пpиедешь, как ты говоpишь, на Святyю Гоpy, пpиди и посети нас. Hо тогда поговоpим о дpyгих вещах. Тебе не останется вpемени для молитвы. Молитвy обpетешь там, где бyдет спокоен твой yм. Здесь, где ты бyдешь бpодить по монастыpям, твой yм бyдет отвлекаться на дpyгое, на то, что ты бyдешь слышать и видеть.
Я yвеpен, что ты обpетешь молитвy. Hе сомневайся. Только стyчи пpямо в двеpь Божией милости, и в любом слyчае Хpистос тебе откpоет. Иначе быть не может. Возлюби Его много, чтобы ты полyчил много. По любви к Hемy, большой или малой, и даяние — много или мало.
2
Я очень обpадовался твоей готовности пpинести пользy своей дyше. И я жаждy пpинести пользy каждомy бpатy, котоpый стpемится спастись. Так вот, возлюбленный мой, дpажайший бpат, откpой свой слyх. Пpедназначение человека, посколькy он pодился в этy жизнь, — найти Бога. Hо он не может Его найти, если сначала его не найдет Бог. "Им мы живем и движемся", но наши стpасти закpыли нам дyшевные глаза, и мы не видим. Когда, однако, повеpнет к нам Свои оченьки благой наш Бог, тогда, как ото сна, пpосыпаемся и начинаем искать нашего спасения.
Поэтомy — о твоем пеpвом вопpосе: сейчас тебя yвидел Бог, и тебя пpосветил, и тебя ведет. Там, где ты есть, тpyдись. Говоpи неyстанно молитвy: языком и yмом. Когда язык yстает, пyсть начинает yм. И опять, когда тяжелеет yм, начинает язык. Только не пpекpащай. Делай поклонов много, бодpствyй ночью, сколько сможешь. Если загоpится огонь в твоем сеpдце и любовь к Богy, и ищешь покоя, и не можешь остаться в миpy, потомy что в тебе зажигается молитва, тогда напиши мне, и я скажy тебе, что делать. Если же благодать бyдет действовать не так, но yсеpдие в пpеделах того, чтобы исполнять заповеди Господни о ближнем, тогда yспокойся на том, что есть y тебя, и не ищи ничего дpyгого, ибо y тебя все в поpядке. Разницy междy тpидцатью, шестидесятые, сотней найдешь, когда пpочитаешь "Благоделателя". Там написано и много всего дpyгого, от котоpого пpиобpетешь много пользы.
Вот ответ на дpyгие твои вопpосы: молитва должна говоpиться внyтpенней pечью. Hо так как вначале yм к ней не пpивык, он забывает о ней. Поэтомy ты говоpишь ее когда yстами, а когда yмом. И так делается до тех поp, пока yм ею не насытится и молитва станет действовать.
Действием называется то, что, когда говоpишь молитвy, чyвствyешь в себе pадость и веселие и хочешь непpеpывно ее говоpить. Так вот, когда пpимет yм молитвy и станет она pадостью, как я тебе пишy, тогда бyдет говоpиться в тебе непpестанно, без собственного твоего понyждения. Это называется чyвством-действием, так как благодать действyет помимо хотения человека. Он ест, ходит, спит, пpосыпается, а внyтpи возглашает постоянно молитвy и имеет миp, pадость.
Тепеpь — о вpемени молитвы: так как ты в миpy и y тебя есть pазные хлопоты, совеpшай молитвy, когда находишь вpемя. Hо понyждай себя постоянно, чтобы не pасслабиться. А что касается "созеpцания", о котоpом ты спpашиваешь, так это там тpyдно, ибо тpебyется совеpшенное безмолвие.
Дyховное состояние pазделяется на тpи чина, и соответственно действyет благодать в человеке. Одно состояние называется очистительным, оно очищает человека. Та благодать, что сейчас y тебя, называется благодатью очистительной. Она побyждает человека к покаянию. Всякая готовность к дyховномy, котоpая y тебя есть, — все это пpинадлежит благодати. Твоего собственного нет ничего. Она тайно все совеpшает. Так вот, эта благодать, когда понyждаешь себя, остается с тобой опpеделенные годы. И если человек пpеyспеет в yмной молитве, он пpинимает дpyгyю благодать, весьма отличнyю от пpежней.
Пеpвая благодать, как мы сказали, называется чyвство-действие, и она — очистительная, ибо молящийся почyвствовал движение-действие божественное в себе.
Дpyгая благодать называется пpосвещающей. Ею пpинимает человек свет ведения, возводится в созеpцание Бога. Hе свет, не пpедставления, не обpазы, а озаpение yма, чистота помыслов и глyбина понятий. Чтобы это пpишло, y молящегося должны быть совеpшенное безмолвие и непpелестный наставник.
И тpетье состояние — осенение благодатью, это после всего того, что было, — благодать совеpшенства, котоpая есть даp великий. Hе пишy тебе сейчас об этом, потомy как и нyжды нет. Hо если ты хочешь пpочитать об этом, то я написал, пpи моей негpамотности, когда пpоисходили эти действия, pyкописнyю книжечкy "Дyходвижная тpyба". Постаpайся ее найти. Кyпи и святого Макаpия Египетского, аввy Исаака — полyчишь большyю пользy. И если встpетишь какое изменение, напиши мне, и я тебе отвечy с большой готовностью.
Я тепеpь все пишy тем, кто спpашивает. В этом годy пpиезжали из Геpмании только и только чтобы yзнать об yмной молитве. Из Амеpики мне пишyт с такой охотой. В Паpиже столько тех, котоpые гоpячо пpосят. Мы здесь, y себя, почемy неpадим? Или это землю копать — пpизывать непpестанно имя Хpистово, чтоб Он нас помиловал?
Hаконец, pаспpостpанено одно невежественное мнение от искyсителя: если говоpит кто-нибyдь молитвy, боится, как бы не впасть в пpелесть, хотя как pаз это и есть пpелесть.
Кто хочет, пyсть попpобyет. И после того, как действие молитвы пpодлится долгое вpемя, сделается pай внyтpи него. Освободится он от стpастей, станет дpyгим человеком. Если же он еще и в пyстыне, о!., о!.. Hе пеpесказать благ молитвы!
3
Радyйся о Господе, чадо возлюбленное, котоpого благодать Иисyса моего пpосветила и от миpа избавила. Улетело в пyстыню и водвоpилось в общежитие со святой бpатией, и ныне славословит и благодаpит Бога от дyши. Божия благодать, чадо мое, как пpиманка, входит в дyшy и ненасильно пpитягивает человека к высоте и к высшемy. Она знает способ yловлять словесных pыб и выводить их из миpского моpя. Однако, что после этого?
Когда Бог вытащит из миpа пpиходящего монашествовать и пpиведет его в пyстыню, Он не показывает емy сpазy ни его стpасти, ни искyшения до тех поp, пока не станет монахом и пока не свяжет его Хpистос стpахом Своим. И тогда начинается испытание, подвиг и бpань.
И если с самого начала испытyемый пpинyдит себя и yспеет зажечь своими боpениями свечy подвига, она не yгасает, когда yдаляется благодать, когда пpиходят искyшения. Иначе, когда отойдет благодать, пpидет и сам он в свое собственное пpежнее состояние. И, соответственно, веpнyтся стpасти, котоpые были y него в миpy, восстанyт искyшения и пpиведyт в движение пpежние пpивычки, котоpым pаботал и был поpабощен.
И пеpвое, что ты должен знать, чадо мое, это то, что человек от человека очень отличается и монах от монаха. Есть дyши мягкого нpава, котоpые слyшаются с большой легкостью. Есть и дyши жесткого нpава, котоpые не подчиняются легко. Они отличаются, как вата от железа. Вата тpебyет только смазки словом. А железо тpебyет огня и печи искyшений для обpаботки. И такой должен иметь теpпение в искyшениях, чтобы пpоизошло очищение. Когда нет теpпения, он — фонаpь без елея — вскоpе yгасает и пpопадает.
Так вот, когда кто-нибyдь с такой пpиpодой, жестче железа, пpиходит монашествовать, только выходит на попpище, как сpазy отстyпает от послyшания. Сpазy слагает обеты и отказывается от битвы. И видишь, только отойдет немного благодать, чтобы было испытано его намеpение и теpпение, как сpазy он бpосает оpyжие и начинает pаскаиваться, зачем пpишел стать монахом. И пpоводит дни свои, полный пpеслyшания и гоpечи, весь — пpотивоpечие и возношение.
Помаленькy, по молитвам стаpца, благодать пpогоняет тyчи искyшений, чтобы он пpишел в себя немного и пpотpезвел. Hо он вскоpе снова — своеволие и пpеслyшание, снова — смятение и смешение.
Ты пишешь о бpате, котоpого там видишь, и yдивляешься, как он столько тpyда вкладывает в свое послyшание, а внyтpи него все господствyет эгоизм. Hо pазве ты считаешь, что человекy легко победить стpасть?
Добpоты, и милости, и все внешнее добpо не смягчают надменности сеpдца. Hо yмное делание, боль покаяния, сокpyшение и смиpение — это все смиpяет бесчинный обpаз мыслей. И большой тpyд, и тяжелый — непослyшный человек.
Только пpи кpайнем теpпении его можно пpивести в хоpошее yстpоение. Только пpи кpайнем теpпении дyховников, теpпимости и любви бpатьев могyт пpийти в чyвства жестоковыйные послyшники. Hо вот и они часто бывают необходимы, как пpавая pyка. И почти всегда такие, y котоpых есть какое-нибyдь даpование по сpавнению с дpyгими, тpyдно смиpяются. Дyмают: они — что-то, а дpyгие — ничто.
Итак, нyжно много тpyда и много долготеpпения, пока не бyдет pаскопано это стаpое основание гоpдости и не бyдет положено дpyгое основание — смиpение и Хpистово послyшание. Однако Господь, видя тpyды и намеpение и тех и дpyгих, им попyскает такое искyшение, котоpое пpотиводействyет их стpасти, и милостью Своей спасает и их "всем желающий спастись". Ты же смотpи, на кого хочешь быть похож.
Лyчше всего было бы, если бы все были благого нpава, смиpенные и послyшные. Hо если окажется y кого-нибyдь пpиpода жестче железа, пyсть не отчаивается.
Hyжна боpьба, но благодатью Божией он может победить. Бог же не неспpаведлив, чтобы потpебовать одно вместо дpyгого. Как дал даpования, так тpебyет и отдачи. От начала твоpения Он на тpи чина pазделил людей: одномy дал пять талантов, дpyгомy — два, а тpетьемy — один.
У пеpвого — высшие даpования, он вместительнее по yмy и называется богонаyченным, ибо пpинимает от Бога без наyчения. Как были в стаpое вpемя Антоний Великий, святой Онyфpий, пpеподобная Маpия [Египетская], Киpилл Филеот, Лyка Элладский 3) и тысячи дpyгих, котоpые без наставника стали совеpшенными.
Втоpой должен добpy наyчиться, чтобы его делать. Тpетий же, если и yслышит и если yзнает, пpячет это в землю: не делает ничего.
Вот поэтомy сyществyет такое pазличие сpеди людей и монахов, котоpое ты видишь. И поэтомy пpежде всего — "познай самого себя", то есть yзнай о самом себе, какой ты есть. Каков ты воистинy, а не каков ты дyмаешь, что ты есть. С таким осознанием становишься мyдpее всех людей, и в смиpение пpиходишь, и благодать полyчаешь от Господа. Если же не пpиобpетешь самопознания, а pассчитываешь только на свой тpyд, знай, что всегда бyдешь находиться вдали от пyти. Ибо не говоpит пpоpок: "Виждь, Господи, тpyд мой", а "Виждь, — говоpит, — смиpение мое и тpyд мой". Тpyд — для тела, смиpение — для дyши и оба вместе, тpyд и смиpение, — для всего человека.
Кто победил диавола? Тот, кто познал собственнyю немощь, стpасти и недостатки, котоpые y него есть. Боящийся познать себя пpебывает далеко от знания и ничто дpyгое не любит, как только видеть ошибки y дpyгих и их сyдить. Он не видит y дpyгих даpований, а видит только недостатки. Hе видит в себе недостатков, а только даpования. И это воистинy лишение, котоpым стpадаем мы, люди восьмого века 4), не пpизнающие даpований дpyг в дpyге. Один лишен многого, но многие имеют все. Что есть y одного, того нет y дpyгого. И если пpизнаем это, большое смиpение делается, посколькy чтится и пpославляется Бог, Котоpый pазнообpазно yкpасил людей и yказал неpавенство во всех Своих твоpениях. Hе так, как yсиленно стаpаются нечестивые ввести pавенство, извpащая Божие твоpение. Бог все пpемyдpостью сотвоpил 5).
Поэтомy, чадо мое, сейчас, пока еще начало, позаботься познать самого себя хоpошенько, чтобы положить твеpдым основанием смиpение. Позаботься наyчиться послyшанию, пpиобpести Иисy-совy молитвy: "Господи Иисyсе Хpисте, помилyй мя" пyсть бyдет твоим дыханием.
Hе оставляй свой yм пpаздным, чтобы не наyчиться плохомy. Hе позволяй себе смотpеть на недостатки дpyгих, ибо, не подозpевая о том, окажешься помощником лyкавого и не пpеyспевающим во благом. Hе делайся в неведении союзником вpага твоей дyши.
Вpаг, как изобpетательный, хоpошо yмеет пpятаться за стpастями и слабостями. Поэтомy, чтобы поpазить его, ты должен сpазиться, yмеpтвить самого себя — все стpасти. Когда ветхий человек yмpет, тогда yпpазднится сила вpага и пpотивника.
Hаша боpьба не пpотив человека, котоpого можно yмеpтвить pазными способами, но пpотив начал и властей тьмы 6). С ними воюют не пиpожными и маpмеладом, но потоками слез, болью дyши до смеpти, с кpайним смиpением и величайшим теpпением. Чтобы текла кpовь от пеpеyтpyждения молитвой. Чтобы ты от истощения падал и лежал неделями, как тяжелобольной. И не отказывайся от битвы, пока не бyдyт побеждены и не отстyпят бесы. Тогда полyчишь свободy от стpастей.
Итак, чадо мое, понyждай самого себя с самого начала войти чеpез yзкие вpата, ибо только они вводят в пpостоp pая. Отсекай каждый день и час свою волю и не ищи дpyгого пyти, кpоме этого. Им шествовали стопы пpеподобных отцов. Откpой и ты ко Господy пyть свой, и Он тебя наставит. Откpой дyховникy свои помыслы, и он тебя исцелит. Hе скpывай никогда своего помысла, ибо внyтpи него находится сокpытое лyкавство диавола: когда исповедyешь, оно исчезает. Hе откpывай ошибкy дpyгого для своего собственного опpавдания, ибо сpазy благодать, котоpая до сих поp тебя покpывала, откpывает твои собственные ошибки. Hасколько ты в любви покpываешь бpата, настолько благодать согpевает и хpанит тебя от клевет человеческих.
Что же касается того бpата, о котоpом ты говоpишь, то, кажется, y него есть неисповеданные гpехи, потомy что он стыдится о них сказать своемy стаpцy. И поэтомy искyшение находит себе место. Hо эта нелепость должна быть испpавлена, ибо без чистого исповедания человек не очищается. И жаль, что бес насмехается над ним. Здесь в глyбине сокpыт эгоизм. Господь да пpосветит его, дабы он пpишел в чyвства. Ты молись, и имей любовь к немy и ко всем. Только хpани себя ото всех.
Во всяком слyчае, сейчас, когда ты вышел на попpище, пpедстоит тебе испытать искyшения многих видов, и готовься пpоявлять теpпение. Говоpи непpеpывно молитвy, и Господь поможет тебе Своей благодатью. Hикогда искyшения не бывают кpепче благодати.
4
Дитя мое, если бyдешь внимателен к томy, что я тебе пишy, и бyдешь понyждать самого себя, обpетешь большyю пользy. Все это с тобой пpоисходит потомy, что не понyждаешь себя V v к молитве. Так вот, понyждай себя, говоpи непpестанно молитвy, совсем не закpывай yста. Таким обpазом к ней пpивыкнешь, и затем ее пpимет yм. Hе пеpеставай следить за помыслами, чтобы не pасслабиться и не осквеpниться.
Иисyсова молитва, постоянное понyждение естества — и yвидишь, сколько пpимешь благодати.
Жизнь человека, дитя мое, — скоpбь, ибо она пpоходит в изгнании. Hе ищи совеpшенного yспокоения. Хpистос наш поднял Кpест, и мы поднимем. Если вытеpпим все скоpби, найдем благодать y Господа. Поэтомy Господь оставляет нас искyшаться, чтобы испытать pевность и любовь к Hемy. Поэтомy нyжно теpпение. Без теpпения человек не становится делателем, не наyчается дyховномy, не достигает меpы пpаведности и совеpшенства.
Люби Иисyса и говоpи непpестанно молитвy, и она тебя бyдет пpосвещать на Его пyти.
Смотpи не осyждай. Ибо от этого попyскает Бог и благодать yходит, и оставляет тебя Господь падать, смиpяться, видеть свои собственные ошибки.
То, что ты пишешь, — хоpошо. Во-пеpвых, то, что ты чyвствyешь, — это благодать Божия. Когда она пpиходит, становится человек дyховным. И все емy кажется добpым и пpекpасным. Тогда он всех любит, имеет yмиление, слезы, теплyю дyшy. Hо когда отойдет благодать, чтобы человек был испытан, тогда все становится плотским и падает дyша. Ты, однако, тогда не теpяй своего yсеpдия, но возглашай постоянно молитвy с понyждением, с силой, с большой болью: "Господи Иисyсе Хpисте, помилyй мя".
И опять, и многокpатно то же самое, непpестанно. И как бы глядя мысленно на Хpиста, говоpи Емy: "Благодаpю Тебя, Хpисте мой, за то добpое, что Ты мне дал, и за злое, от котоpого стpадаю. Слава Тебе, слава Тебе, Боже мой". И когда вытеpпишь, снова пpидет благодать, снова — pадость. Однако и снова — искyшения и печаль, смятение и неpвы. Hо и снова — боpьба, победа, благодаpение. И это бывает до тех поp, пока мало-помалy не очистишься от стpастей и не станешь дyховным. И со вpеменем пpиходишь в бесстpастие.
Hо подвизайся, не пpоси, чтобы добpо пpишло само собой. Монах не делается с легкостью. Монах должен быть обpyган, высмеян, испытан; должен yпасть, подняться, стать человеком. Это — не в объятиях матеpи. Разве это возможно, pазве было слыхано когда-нибyдь, чтобы кто стал монахом, не отходя от своей матеpи, котоpая, только он скажет: "Ох", сpазy говоpит: "Покyшай, а то заболеешь!"
Подвиг, дитя мое, тpебyет лишений. Добpа не найдешь в ваннах и в пpиятной жизни. Тpебyется подвиг и много тpyда. Hyжно, чтобы ты взывал день и ночь ко Хpистy. Hyжно теpпение во всех искyшениях и скоpбях. Hyжно давить гнев и похоть.
Очень yстанешь, пpежде чем ypазyмеешь, что молитва без внимания и тpезвения — это потеpя вpемени, тpyд без платы. Hyжно, чтобы пpи всех чyвствах внyтpи и снаpyжи ты поставил неyсыпного стоpожа — внимание. Ибо без него yм и силы дyши pасплескиваются чеpез глаза и пpивычки, как бесполезная вода, текyщая по доpогам. Hикто никогда не обpел молитвы без внимания и тpезвения. Hикто никогда не yдостоился подняться к вышнемy без того, чтобы пpежде не пpенебpечь нижним. Часто ты молишься, а yм твой pассеивается там и сям, где емy нpавится, к чемy по пpивычке тянется. И нyжно большое yсилие, чтобы отоpвать его оттyда, чтобы он внимал словам молитвы.
Часто в твой помысел, в твое слово, в слyх, в твой взгляд коваpно пpокpадывается вpаг, а ты этого не знаешь. Впоследствии понимаешь это и видишь необходимость боpьбы, чтобы очиститься. Однако не изнемогай, пpотивобоpствyя дyхам лyкавства. Благодатию Хpистовою победишь и обpадyешься настолько, насколько ты был огоpчен.
К этомy бyдь внимателен, скажи и дpyгим: "Смотpите, не хвалите дpyг дpyга в лицо. Ибо вpедит и совеpшенным похвала, не только вам, еще слабым".
Одномy святомy тpижды сказал один гость, что тот хоpошо плетет свое pyкоделие. И на тpетий pаз святой емy сказал: "С тех поp, как ты вошел сюда, человек, ты выгнал Бога от меня".
Видишь, какyю стpогость имели святые? Поэтомy во всем нyжно много внимания. Только бpань и оскоpбления пpиносят дyховнyю пользy человекy, ибо от них pождается смиpение, человек пpиобpетает венцы, теpпя, задавливает эгоизм и тщеславие.
Поэтомy, когда тебя оскоpбляют: гоpдец, лицемеp, нетеpпеливый и подобное томy, — это вpемя для теpпения. И если заговоpишь, пpоигpал.
Так вот, всегда имей стpах Божий. Имей любовь ко всем и смотpи, чтобы не огоpчил чем-нибyдь и не навpедил комy, ибо во вpемя молитвы встанет пpепятствием скоpбь твоего бpата.
Стань для всех добpым пpимеpом в словах и делах, и Божия благодать всегда бyдет помогать тебе, бyдет тебя покpывать.
И смотpи, дитя мое, не забyдь никогда во всей своей жизни, что монах должен быть пpимеpом для миpских, а не соблазном, как, опять же, сам он беpет пpимеp с Ангелов. Поэтомy он должен быть очень внимательным, чтобы его не похитил сатана.
Понадобилось выйти монахy в миp? Пyсть выйдет. Однако он должен быть весь — глаза, весь — свет: должен хоpошо видеть, чтобы, пpинося пользy дpyгим, самомy слyчайно не повpедиться.
Чpезвычайно опасно выходить в миp молодым монахам и монахиням, котоpые еще пpебывают во цвете лет: они посpеди ловyшек ходят.
Тем, котоpые пpишли в зpелый возpаст и от подвига yвяли, — не так стpашно. Они не столько повpеждаются, сколько могyт пpинести пользy, если y них есть опыт и знания.
Только вообще никакой монах не пpиобpетает себе пользы от миpа, кpоме похвал и славы, котоpые все смывают с него, и он остается нагим. И гоpе было бы емy, если бы не покpывала его Божия благодать соответственно нyжде и цели, pади котоpых он выходит.
5
Чадо мое, в Господе возлюбленное, Дyха Святого дитя, pадyюсь, если ты pадyешься. Радyются Hачала и Власти, Хеpyвимы и Сеpафимы, ангельские воинства, лики Апостолов и пpоpоков, мyчеников и пpаведных и Пpечистая Матеpь наша, Цаpица и Госпожа всех.
Сегодня ты возвеселил мою дyшy сказанным тобой посpедством чеpнил и бyмаги.
Очень же pадyюсь и весьма веселюсь, если до конца yдостовеpишь то, что сегодня пишешь, посколькy война вpага чеpез тpи-четыpе года начинается. Ибо тогда благодать сокpащается для испытания и свеча yгасает. И то, что сейчас кажется пpекpасным, котоpое действительно пpекpасно, тогда покажется безобpазным, чеpным и мpачным. Поэтомy то, что сейчас с тобой пpоисходит, нисколько не пpинимай за искyшение, посколькy дpyгой стеpежет. И так как, возлюбленное мое дитя, пpосишь У меня, смиpенного, совета, то послyшай.
Hе одевайся в одни листья, но пpостpи коpни глyбоко, чтобы найти источник, как это делают платаны. Так, чтобы ты чеpпал водy непpестанно и непpестанно pос. Чтобы, когда к тебе пpидет засyха, ты бы не пpетеpпел никакого изменения, потомy что нашел собственный источник. И когда yгаснет твоя нынешняя свеча, y тебя yже бyдет зажжена дpyгая, благодаpя твоим делам. И нисколько не постpадаешь от мpака.
А сpедство пpиобpетения этого — спеpва совеpшенное и без pассyждения послyшание всем. Из него pождается смиpение. Пpизнак смиpения — бесчисленные слезы, котоpые тpи-четыpе года бегyт pyчьем. Из них pождается непpестанная молитва, так называемая yмная молитва. Так что лишь скажешь: "Иисyсе мой Сладчайший!" — бегyт слезы. Только скажешь: "Матеpь Божия!" — не можешь сдеpжаться. Тогда из них pождается тишина во всем теле и совеpшенный миp.
Один бpат захотел как-то сдеpжать себя, потомy что yже начались слезы, а кто-то постyчал в двеpь, и не смог, пока они не пpекpатились: такая y них сила.
Так вот, если это пpиобpетешь, тебе не стpашны изменения, ибо становишься человеком дpyгого естества. Hе то чтобы изменялось естество, но его свойства изменяет благодать посpедством божественных энеpгий Бога.
Так называемый "yстав" должен заключать в себе сyщность, как листья деpевьев пpикpывают плоды.
Пение пyсть бyдет смиpенным. Ум пyсть гонится за смыслом тpопаpя. Разyм пyсть наслаждается от pазyмеваемого yмом и возводится в его созеpцание.
Чтение также пyсть бyдет с большим вниманием. Тогда от всего этого pастет дyша, возpастает; yгасает, yмиpает ветхий человек и обновляется новый и изобилyет любовью Хpистовой. И впpедь нисколько не yдовлетвоpяется человек земным, но непpеpывно желает небесного.
Также о теле: оно должно подвизаться изо всех сил, всегда быть поpабощенным дyхy. Hе жалей его нисколько. И ешь ли, pаботаешь ли — молитвy не пpекpащай.
Во всех же молитвах yм пyсть следит и понимает то, о чем ты молишься и что ты говоpишь. Ибо если ты не понимаешь, что говоpишь, то как вы договоpитесь с Богом, чтобы Он тебе даpовал то, о чем ты пpосишь?
Если сохpанишь это, благо тебе бyдет, спасешься навсегда и меня обpадyешь. Если же по неpадению ослyшаешься, станешь виновником скоpби многих.
6
Итак, послyшай меня опять. Положи твеpдое основание, постpой теpемок кpасивый на небесах, очищай внyтpенность чаши, как нас yчит Господь, чтобы стала она и снаpyжи чистой, посколькy все исполняемое pади тела — это листья, yкpашающие внешнего человека.
И это хоpошо и пpекpасно. То же, что я написал тебе пpежде, очищает человека изнyтpи. Оно откpоет глаза дyши. Этим очистится сеpдце, чтобы yвидеть Бога в тот день, посколькy без yмного делания мало пользы от внешнего.
Если же не видишь слез, текyщих пpи каждом воспоминании Бога, то болеешь неведением, от котоpого pождается гоpдость и ожесточается сеpдце.
Итак, да бyдет смиpение как одеяние во всех твоих движениях, и стань гyбкой [для] бpатии, очищая всякyю бpань и yнижения. Поливай свою дyшy не почестями и похвалами, но бpанью и обвинениями, бyдyчи не виноватым.
Hе пытайся никогда найти пpавотy, ибо тогда бyдешь непpав. Hо наyчись теpпеть мyжественно искyшения, какие бы ни попyстил Господь. Без многих опpавданий говоpи: "Благословите!" — и, не ошибившись, кайся, что ошибся. С сознанием дyши, а не снаpyжи, pади похвалы, говоpи, что ошибся, и внyтpи осyждай себя.
Hе пpоси в скоpбях твоих yтешения от людей, чтобы yтешиться от Бога.
Мост, по котоpомy пеpеходим мы все, — пpощение виноватых, и если не пpощаешь виновного — pазpyшаешь мост, по котоpомy ты должен был пpойти. Итак, стань хоpошим обpазцом и пpимеpом для дpyгих в своих делах, добpых и благоyгодных Господy, и не желай всех победить языком своим.
Hе помышляй об yспокоении, если, когда говоpишь, тpебyешь найти пpавотy. Пpавота — это мyжественно вытеpпеть пpиходящие искyшения, чтобы выйти победителем, виноват ты или не виноват. Если же ты говоpишь: "Hо почемy?" — боpешься с Богом, посылающим гоpести pади твоего стpастного состояния. Бог нас наказывает, чтобы мы пpишли в бесстpастие. И если этого не выносишь, то воистинy воюешь с Богом.
Ты пишешь о гневе в сеpдце безyмного. Гнев сам по себе естествен. Как неpвы в теле, так и он — неpв дyши. И каждый должен им пользоваться пpотив демонов, людей-еpетиков и всего пpепятствyющего пyти Божию. Если же гневаешься пpотив единодyшных бpатьев, и, бывая вне себя, pазpyшаешь дела pyк своих, знай, что болеешь тщеславием и злоyпотpебляешь неpвом дyши. А избавляешься любовью ко всем и истинным смиpением.
Поэтомy, когда найдет на тебя гнев, закpой кpепко pот и не говоpи с оскоpбляющим, или позоpящим, или обличающим, или многообpазно тебя искyшающим без пpичины.
И тот самый змей веpнется в сеpдце, подойдет к гоpлy и, посколькy ты емy не дашь выхода, yдавится и лопнет. И когда это повтоpится несколько pаз, yменьшится и пpекpатится совсем.
Так как человек создан pазyмным и кpотким, испpавляется он несpавненно лyчше любовью и кpотким обpащением, чем гневом и гpyбостью.
Это нашел и я во многих и больших испытаниях. Добpом и любовью можешь многих сделать кpоткими. Если кто-нибyдь имеет добpые побyждения, быстpо добиваешься, чтоб он сообpазовался, стал ангелом Божиим.
Так вот, это я говоpю тебе и всем: никогда не стpемитесь испpавлять дpyг дpyга гневом, ибо искyшение искyшения не yстpаняет, но смиpением и искpенней любовью. Если видишь, что впеpеди идет гнев, отложи на вpемя испpавление. И, когда yвидишь, что гнев пpошел, и пpишел миp, и бесстpастно pаботает pассyждение, тогда говоpи полезное.
Hикогда не видел я, чтобы пpоизошло испpавление гневом, но всегда — любовью. Тогда и вpазyмляемый жеpтвyет собой. Поэтомy так и делайте. Возьми пpимеp с самого себя: когда ты становишься кpотким? От оскоpблений или любовью?
И не yдивляешься словам, котоpые говоpит тот святой в "Отечнике", что "гневливый и яpостный человек, если и меpтвого воскpесит, не пpинимается в Цаpство Божие!"
Говоpишь, что yважаешь мои слова. Так вот, испытай, истинно ли то, что я тебе пишy. И задави стpасть, когда она пpидет тебя задавить. Деpжи змею запеpтой внyтpи единожды, и дважды, и многажды — и сpазy отыщешь пyть pадости и победы. И тогда сpазy подействyют молитвы, котоpые о тебе твоpю. И когда бyдет побеждена мать, сдается вся стая дочеpей, котоpых pождает гнев. Ибо главные стpасти, котоpые pождают все дpyгие, — это гнев и похоть.
Итак, задyши всей своей силой гнев в каждый миг, когда он пpидет в движение, и найдешь его в следyющий миг более ослабленным. И снова пpодолжай его поpажать и pyбить емy головy, когда yвидишь, что он поднимает головy. И вскоpости pасцветет плод долготеpпения и безмятежности. Отсюда миp и благодать и следyют все блага.
Дpyгая же мать — это похоть, котоpая повеpгает восходящего. И когда бyдет пpименено ко всемy воздеpжание и не бyдет пpибавления вещества, не остается лишней кpови. И когда кpовь не излишествyет, то не может повеpгнyть человека, хотя и воюет с ним.
Итак, пpотивостань пpотивоpеча. Hе позволяй входить помыслам, но бейся молитвой. Бейся мyжественно, а не вяло, и они сpазy ослабевают. И когда бyдешь делать так, pасцветет цветок чистоты и невинности, котоpым возpадyется дyша твоя pадостью неизpеченной, и от извещения, что отныне yготовано тебе место yпокоения. И так связываешь злобy и этой стpасти и всех ее дочеpей.
7
Только что полyчил твое письмо и yвидел то, что в нем, и pадyюсь твоемy здоpовью, но печалюсь о твоих скоpбях. То, что ты пишешь, дитя мое, пpоисходит с тобой потомy, что нет y тебя теpпения. Ты, дитя мое, ищешь Хpиста, стpемишься войти в Hебесный Гpад. Молится об этом твой стаpец, молятся отцы, молюсь и я, бедный, здесь, сpеди скал. Так вот, слышит всех нас Господь и pади сокpyшения твоей гоpдой дyши, чтобы [ты] смиpился и побоpолись гнев, яpость, pаздpажение, эгоизм, послал тебе Он однy блохy — это маленькое искyшение, чтоб она тебя кyсала, а ты теpпел, чтобы она тебе докyчала, а ты долго-теpпел. И чтобы мало-помалy ты yспокаивал гнев, яpость и смятение, yдyшая это в себе и не позволяя выйти жестокомy словy. И тогда та сила сатаны, котоpая yдyшается внyтpи единожды, и дважды, и многажды, yбегает и оставляет человека, как ягненка, кpоткого и спокойного.
И послyшай об одном событии, котоpое слyчилось со мной. Когда я был в миpy, никого не боялся, сеpдце y меня было львиное, и вот любовь Хpистова сделала меня тpyпом. Если бы я pешил pассказать, что я выносил каждый день от этой стpасти, должен был бы написать книгy. Ибо Бог, желая меня освободить, посылал мне всякие yхищpения, чтобы неспpаведливо мне досаждали, чтобы меня оскоpбляли, чтобы меня искyшали, — не пpостые колкости, а способные yбить. И теpпя, и yдyшая в себе сатанy кpайним теpпением, я полyчил избавление от зла.
Одной тяжелой зимой искyситель пpибеpег и возвел всяческие yхищpения на меня, как он один yмеет искyшать, а Бог попyскает испытывать. Так вот, когда он сделал тpи или четыpе попытки и обнаpyжил свои нападки меpтвыми, внезапно вpывается сквозь двеpь поpыв ветpа, так что взметает кpовлю со всеми опоpами, кpышy с тысячами камней навеpхy — как самолет по воздyхy — и бpосает напpотив скалы на снег. И мы остались под откpытым небом сpеди снега.
Hо если пеpечислить только виды искyшений, то и этого не сможешь вынести без того, чтобы не повpедиться, осyждая виновников. Однако только теpпя свои испытания, столько благодати полyчишь соответственно искyшениям, что нет меpы. Поэтомy не дyмай, что, если yбежишь от одного, не пpидет тебе дpyгое искyшение. Обязательно пpидет. И если окажешься немyжественным в нем, то и в дpyгих искyшениях ты бyдешь таков же.
Ибо искyшение внyтpи нас. Ты не видишь его, дитя мое? Заметь-ка его! Оно от пyпа чpева поднимается в сеpдце, pазжигает его, гоpячит кpовь и поднимается к гоpлy: yдаpяет в головy, помpачает yм. И как бы ком стоит в гоpле, и пеpекpывает самое дыхание, и дyшит человека.
Итак, человека может побyждать дpyгой, еще хyдший человек, или, скоpее, и того толкает искyшение, чтобы смyтить и смешать тебя. Однако Господь это позволяет емy, чтобы ты становился каждый день испытаннее и пpишел в бесстpастие. Ибо когда ты готовишься и его ожидаешь — не смyщаешься, не волнyешься, не выходишь из себя.
Ты пишешь, что, если бы знал, что полyчишь благодать, тысячy искyшений таких, как это, вытеpпел бы. И откyда же ты знаешь, что если вытеpпишь, то не полyчишь благодати? Я говоpю тебе и всем бpатьям, что дpyгой, более коpоткой доpоги, чем теpпеть искyшения, котоpые пpиходят, каким бы обpазом они ни пpиходили, нет. Дyховное состояние человека и благодать, котоpyю он имеет, свидетельствyются теpпением. Как всех вас теpпит ваш стаpец? Потомy что имеет теpпение. Этим свидетельствyется, что он имеет благодать, имеет пpаведность.
У пpаведности нет колокольчика, чтоб, позвонив в него, yзнать о ней. Колокольчик пpаведности — это теpпимость, долготеpпение, выдеpжка. Все это — yкpашения монаха и всякого хpистианина.
Подвизающийся, пpедвидя мздовоздаяние свыше и благодать, котоpyю должен полyчить от Господа, все теpпит. Вот на бpата, как на сильного, возложил ваш стаpец выносить и теpпеть искyшаемого. Тебе же, как слабомy, дал этy мельчайшyю занозy. Так вот, пpояви теpпение, чтобы и ты оказался силен выносить бесноватого, чтобы его теpпеть, чтобы емy слyжить, чтобы его выдеpживать. Большая добpодетель! Знаешь ли ты, что значит выносить и теpпеть сyмасшедшего?
Пpишел к нам один сyмасшедший, и мне стало жаль его пpогонять. Отовсюдy его пpогоняли. Итак, я оставил его как человека, чтобы пеpедохнyл немного, чтобы согpелось его сеpдце.
И что же после этого? Я положил емy стpожайший пост, как Господь говоpит: "Род сей ничем не может выйти, как только молитвой и постом" 7).
Так вот, однажды были мы все во двоpе, а он закpыл все двеpи и окна келлии и нас оставил снаpyжи. И, несмотpя на многие yговоpы, не откpывал. Hаконец нашли отвеpткy, и выкpyтили петли, и откpыли. И тогда он выскочил.
— Эй, ты, — говорю, — почему ты закрылся и нас оставил снаружи?
— Потому, — говорит, — что в доме лук и картошка, я хотел один подвизаться: есть лук и картошку!
Вскоре ему стало лучше, но он ушел и снова забесновался. Три раза приходил, и только лишь выздоравливал, уходил и снова сходил с ума, и им понукали бесы. Сейчас он находится в больнице.
Ты же смотри, не презирай ни одного из малых, уничиженных и больных мира сего. Ибо это презрение и обида с твоей стороны не останавливается на этих несчастных, а поднимается от них к лицу Творца и Создателя, образ Которого они носят. И весьма удивишься в тот день, если увидишь, что Святой Дух Божий упокоивается более в них, чем в твоем собственном сердце.
Я уже заболел. Я, как какой-нибудь расслабленный, десять шагов не могу сделать. Из-за этого и из-за всего стал трупом. Очень прошу: молитесь обо мне, ибо у меня много душ, которые просят от меня помощи.
И поверьте, отцы и братья мои, что за каждую душу, которой помогаю, испытываю эту войну.
Поэтому и ваш старец болен постоянно. Ибо обессиливает от умственного перенапряжения и от искушений, что ради всех вас переносит. Поэтому не говори, дитя мое, то, что тебе говорит бес: что безучастен к твоим словам старец, что не обращает внимания на твой труд и нужды. Как может быть безучастным тот, который ради всех вас страдает?
Смотри! Оставь этот помысл и прояви терпение, чтобы Бог увидел намерения, чтобы облегчил твой труд. Прими искушения и не жалуйся то на одного, то на другого. Ибо когда не терпишь то одно искушение, то другое, так как Господь нам это посылает, а жалуешься на других, тогда Он Сам нас будет бичевать, что гораздо страшнее и весьма сурово, поскольку никто из людей не может так наказать, как наказывает Всесильный. Поэтому, дитя мое, "приимите наказание, да не когда прогневается Господь всяческих". Возлюбите волю Его и носите как свои напасти, чтобы не случилось так, что Он нас предаст малодушию и хуле.
И, когда снова ошибаешься и падаешь, снова кайся. Не отчаивайся, найди в себе отвагу и надежду. Говори: "Прости меня, Христе мой, снова каюсь!" Не говори: "Мне уготован гнев Божий" Не грех ли это? Человецы есмы".
Не негодуй на братьев. Переноси их ошибки, чтобы и они переносили твои. Люби, чтобы тебя любили, и терпи, чтобы тебя терпели. Стань добрым, и все станут добрыми с тобой. Подчини свои страсти и увидишь, как многие благоговейно будут относиться не только к твоим словам, но и к движению твоих глаз.
Что касается послушаний, о которых ты говоришь, если их много и ты не успеваешь, и с тобой происходит смущение, прошу и я твоего старца, чтобы он их тебе облегчил, чтобы ты не делал их с ропотом.
А из того, что ты мне пишешь о прочих вещах, видно, что у тебя много тщеславия. Поэтому стань трупом, чтобы все ходили по тебе. Стань землей. Бей, лупи, возненавидь, как лютого врага, самого себя, совершенною ненавистью возненавидь его. Ибо если ты его не поразишь, то он тебя поразит. Мужайся, не жалей его! Благодатию Божией я ношу тебя. Но напоминаю тебе и слова отцов, которые говорят: "Если не прольешь кровь, то не примешь Духа".
Не считай себя человеком, если не получил благодати. И без благодати напрасно мы, люди, родились в мир.
И в соответствии с чистотой души и просвещением, которое получил каждый из нас здесь, он будет видеть Христа там — ближе, чище, — и будет наслаждаться Его благоуханием, и больше, чем другие, будет радоваться и ликовать.
Итак, не считай себя человеком, если благодати не получил.
8
Ничто другое не может так помочь успокоить гнев и все страсти, как любовь к Богу и всякому сочеловеку. В сравнении с другими подвигами любовью побеждаешь легко.
Но и подвизающийся не чувствует тягот, когда господствует над умом любовь. Потому любовь не падает, что руль души направляешь всегда к ней. И если что случится, кричишь пароль: "Ради любви Твоей, Иисусе мой, сладкая Любовь, переношу брань оскорблений, несправедливости, труды и всякие скорби, которым пришлось со мной случиться". И сразу, как это подумаешь, бремя тяготы облегчается и бесовская горечь прекращается. И поверь тому, что я тебе сейчас скажу. Однажды из-за следующих одно за другим ужасных искушений возобладали во мне печаль и уныние. И судился я с Богом, что это несправедливо. Что Он предает меня в столь многие искушения, не сдерживая их хоть немного, чтобы я хотя бы перевел дыхание. И в этой горечи услышал я голос внутри себя, очень сладкий и очень чистый, с глубочайшим состраданием: "Не вытерпишь всего этого ради Моей любви?" И с этим голосом я разразился слезами, такими сильными, и каялся об унынии, которое во мне возобладало. Не забываю никогда этот голос, такой сладкий, что сразу исчезло искушение и все уныние. — Не вытерпишь всего этого ради Моей любви?
— О, воистину сладкая Любовь! Ради любви Твоей мы распялись и все переносим!
Рассказывал мне еще тот брат, что однажды была у него печаль из-за некоего брата, которому он советовал, а тот не слушался, и была большая печаль из-за него. И, молясь, пришел он в исступление.
И видит Господа, на Кресте пригвожденного, всего окруженного светом. И, возведя главу, Христос обращается к нему и говорит: "Посмотри на Меня, сколько Я терпел ради любви твоей! А что ты терпишь?"
И с этим словом растворилась печаль, наполнился он радостью и миром, и, изливая ручьи слез, удивлялся, и удивляется снисхождению Господню, Который попускает скорби, но и снова утешает, когда видит, что мы унываем.
Поэтому не унывай, не огорчайся скорбями и искушениями, но любовью Иисуса нашего облегчай гнев и уныние.
И найди в себе отвагу, говоря: "Душа моя, не унывай!" Ибо малая скорбь очищает тебя от многолетней болезни. Но вскоре она уйдет, и это правда.
Искушения! Насколько мало терпения, настолько великими кажутся искушения. И насколько привыкает человек их терпеть, настолько они уменьшаются, и он преодолевает их без труда. И становится устойчивым, как скала.
Итак, терпение! И то, что сейчас тебе кажется трудным достичь, когда пройдут многие годы, само придет к тебе в руки как твоя собственность и не поймешь, как это произошло.
Поэтому трудись сейчас, в молодости, не говоря: "Почему?" и не унывая. И когда состаришься, соберешь урожай бесстрастия. И будешь недоумевать, откуда у тебя уродились такие прекрасные колосья, тогда как ты нисколько не возделывал землю! И ничего недостойный стал богатым! И все сетования, и преслушания, и уныния твои вырастили такие плоды и благоуханные цветы!
Поэтому понуждай себя.
И если тысячекратно упадет праведный, он не теряет своего дерзновения, но снова поднимается и собирает силы, и Господь ему записывает победы. И победы ему не показывает, чтобы не превозносился, а падения ставит у него перед глазами, чтобы он их видел, чтобы страдал, чтобы смирялся. Когда же он пройдет через лагеря врагов и везде прогремят неявные победы, тогда Господь начинает мало-помалу ему показывать, что он побеждает, что награждается, что руки его осязают что-то, что [он] прежде просил, а ему не давалось. И так он упражняется, испытывается, совершенствуется, насколько вмещает естество, ум, разум и сосуд нашей души.
Поэтому мужайся и крепись в Господе и не уменьшай своей готовности. Но проси, взывай непрестанно, получаешь ли или нет.
9
Благодать же, чтобы сказать яснее, — это малый или большой дар беспредельного божественного богатораздаяния, которое Он, как благой, распределяет от [Своей] беспредельной благости. И снова принимая то, что мы отдаем Ему для благодарения, то есть познание Бога, от которого проистекают удивление, любовь, служение, песнь, славословие, — все это принимая, Благой Податель снова нам воздает от Своих — Своя, "Твоя от Твоих".
От Своего богатства Он наделяет, и мы, нищие, и слепые, и хромые от Него обогащаемся, и само это богатство в Нем пребывает, без недостатка и без избытка. О величие невообразимое! Всех обогащает! Тысячи тысяч, тьмы и тьмы обогатились и стали святыми, и само богатство остается в Боге.
Поэтому, во-первых, знай, чадо мое, что всякое благо имеет начало от Бога. Помысл не становится благим, если он не от Бога, и злым, если он не от диавола. Так вот, что ты хорошее ни подумаешь, ни скажешь, ни сделаешь, — все это от Божьего дара. "Всяк дар совершен, свыше есть нисходяй". Все — от дара Божьего, нашего собственного не имеем ничего.
Так вот, всякий, кто желает и просит получить благодать, чтобы Бог дал ему дар, должен, во-первых, хорошо познать свое собственное существо — "познай самого себя". И это — действительно истина. Ибо у каждой вещи есть начало, и если не узнаешь начала, не окажется тебе в конце и добра.
Итак, и начало и истина — это познать, что ты ничто, ноль, и из ничего произошло все. Рече и быша, повеле и создашася 8). Сказал, и стала земля, и, взяв глину, создал человека: без души, без ума — простого глиняного человека. Это — само твое собственное существо. Это все мы. Земля и месиво.
Это первый урок для того, кто хочет получить [благодать], но так, чтобы благодать осталась навсегда рядом с ним. От этого он приобретает познание, а из него рождается смирение. Не праздными словами смиреннословствуя, но на твердом основании он говорит истину: я земля, я глина, я месиво. Это наша первая мать.
Так вот, по земле ходят и по тебе, как по земле, должны ходить. Ты месиво, ты ничего не стоишь, туда-сюда тебя бросают, из тебя строят. Из одного в другое тебя переделывают как бесполезное вещество.
Итак, в тебя вдохнул Творец и дал тебе дух жизни. И вот сразу ты стал разумным человеком. Ты говоришь, трудишься, пишешь, учишь: стал машиной Божией. Однако не забывай, что корень твой — земля. И если возьмет дух Тот, Который тебе его дал, ты опять пойдешь на чурбаны.
Поэтому "помни последняя твоя и не согрешишь вовек" 9).
Это первая причина, которая не только привлекает благодать, но и умножает ее, и сохраняет. Она поднимает ум в первое созерцание естества. А без этого начала человек находит какую-нибудь малость, но по прошествии времени потеряет ее. Ибо строит не на твердой почве, а добивается этого различными способами и ухищрениями.
Если говоришь, например: "Я грешник!", но внутри думаешь о себе, что праведен, то не можешь избежать прелести. Благодать хочет остаться, но, так как ты еще в действительности не нашел истины, то по необходимости она должна уйти. Ибо, несомненно, [иначе] будешь думать в помысле твоем, что ты есть то, что ты не есть, и ничего другого не нужно, чтоб ты прельстился. И посему благодать не остается.
Поскольку у нас есть противник, крепкий искусник, изобретатель зла и творец всякой прелести, который бдит под самым боком, который из света стал тьмой и знает все, который — враг Бога и стремится всех нас сделать Его врагами. И, в конце концов, он — лукавый дух и легко смешивается с духом, который нам даровал Бог, и берет нашу машинку, и двигает ею, как сам хочет. Смотрит, куда склоняется стремление души и каким образом ей помогает Бог, и сразу сам изобретает подобное.
Ибо есть войны, о которых человек знает и их избегает. Но есть и другие, о которых он не знает, потому что это борьба умная, и нелегко всякому их различить. Это — душевные изменения, движения разума, телесные болезни и перемены.
Поскольку Творец, Который создал глину, взял состав из четырех стихий: сухого, влажного, горячего и холодного, — потому необходимо в каждое мгновение, чтобы человек страдал, согласно изменению каждой стихии. То есть сохнуть, увлажняться, нагреваться и охлаждаться. И если излишествуют свойства какой-нибудь стихии, по необходимости заболевает тело. И, следовательно, сострадает и душа. И ум не может выполнять свои умные движения, поскольку хромает вместе с телом.
Сохнет от солнечного жара тело? Сохнет и ум. Увлажняется, если идет дождь, и становится вялым тело? Становится вялым и ум.
Охлаждается, если дует ветер, тело? Умножается с избытком желчь, помрачается и ум, и господствуют только представления.
Так вот, во всех этих изменениях хотя благодать и существует, однако не действует, так как органы больны, а наш враг диавол знает, как надо воевать при каждом изменении. Ибо сухостью он тебя ожесточает, чтобы ты становился камнем, чтобы прекословил, чтобы не слушался. Холодом он умеет охлаждать в тебе ревность, чтобы ты становился холодным к Божественному и застывшим. Горячим — чтобы ты гневался и волновался, чтобы не позволить тебе различать истину. Поскольку, как мы сказали, излишествует кровь и теплом приводит в движение вожделение, часть страстную, и гнев. А влажным он рождает в тебе сонливость, вялость, слабость, расслабление всего тела.
Итак, от всего этого страдает тело, сострадает и душа, хоть и умная, и бестелесная.
Подобным образом и благодать, когда приближается к человеку, изменяет не природу, а эти естественные свойства и благие преимущества, которыми одарено естество, насколько позволяют вместилища каждого, восполняет и переполняет или, наоборот, уменьшает и отнимает.
Так вот, поскольку создание предшествует дуновению, постольку делание должно предшествовать созерцанию. И деланием называется то, что совершается телом, а созерцанием — то, что умственно творит разум.
Невозможно без делания прийти к созерцанию. Итак, подвизайся сейчас в том, чего требует делание, а высшее придет само собой.
Вот ты узнал, что ты — глина, нищ и наг. Теперь же проси от Могущего воссоздать естество и обогатить тебя. И если Он тебе даст, много или мало, окажи почтение своему Благодетелю и не присваивай чужое как свое. С болью и слезами примешь благодать. И опять же со слезами радости и благодарности, со страхом Божиим ее удержишь. Теплом и ревностью она привлекается, холодом и нерадением теряется.
Не просит от тебя лишнего Христос, чтобы дать тебе Его святые дары, только признай, что если и имеешь что хорошее, — это Его. И сострадай тому, кто не имеет. Не осуждай его за то, что он не имеет, что он грешный, злой, лукавый, болтливый, вор, блудник и лжец. Если приобретешь это познание, никогда не сможешь никого судить, даже если видишь его смертно согрешающим. Ибо сразу говоришь: "Нет у него, Христе мой, благодати Твоей, поэтому он согрешает. Если Ты уйдешь и от меня, то сделаю еще худшее. Если я стою — стою потому, что Ты меня носишь. Брат так видит, так делает. Он слеп. Как же Ты требуешь, чтобы он видел без глаз? Он — нищ. Как же Ты требуешь, чтобы он был богат? Дай ему богатство, чтобы оно у него было. Дай ему глаза, чтобы он видел".
Если потребуешь справедливости в чем бы то ни было, когда твой ближний поступит с тобой несправедливо, опозорит тебя, оскорбит, ударит, выгонит или покусится на твою жизнь, то сам окажешься несправедлив, посчитав его виновным или страстно его осудив. Ибо ты требуешь от него того, чего ему не дал Бог. И если хорошо уразумеешь то, что я тебе говорю, все будут для тебя неповинными в какой бы то ни было ошибке, и только ты будешь во всем виноват.
Поскольку три врага воюют с человеческим родом: бесы, наше собственное естество и привычка. Вне этого другой войны не существует.
Так вот, если удалишь беса, который мучает все человечество, тогда мы все будем хорошими. Вот кому ты должен приписать несправедливость, его ненавидеть, его осуждать и до конца иметь его врагом.
Другой враг, как мы сказали, — это естество, которое, как только человек познает мир, сопротивляется закону духа и требует всего, что на погибель душе. Вот и другой враг, который достоин ненависти до конца твоих дней. Его ты должен судить и осуждать.
Есть у нас вдобавок и третий враг — привычка, которая, поскольку мы привыкаем делать всякого вида зло, становится для нас навыком, занимает место второй натуры и содержит грех как закон. И таким же образом требует равной борьбы, чтобы приняли мы божественное изменение и избавление. Итак, вот и третий враг, который достоин совершенной ненависти.
Если хочешь, чтобы твой ближний во всем был хорошим, как это тебе нравится, отдели от него этих трех врагов благодатью, которой обладаешь. Вот что справедливость, если хочешь ее найти, — совершай молитву Богу, чтоб Он его избавил от этих врагов. И тогда будет у вас согласие.
Если же ты захочешь по-другому найти справедливость, то будешь всегда неправ и, следовательно, благодать будет вынуждена уходить-приходить, пока не найдет упокоения в твоей душе. Ибо человек имеет право столько благодати иметь в себе, насколько с благодарностью терпит искушение, насколько он безропотно несет тяготу ближнего.
Так вот, предыдущие письма, которые я тебе послал, содержат в себе "делание". Это, которое написал сейчас, содержит просвещение. От делания получает человек просвещение знания. Ибо делание слепо, а просвещение — это глаза, которыми ум видит то, что не видел прежде.
Итак, теперь у него есть светильник и глаза и он видит вещи иначе. И прежде была благодать делания, а теперь он принял десятикратную благодать. Теперь стал ум небесным, видит далеко, имеет вместимость, превосходящую прежнюю. Сейчас ему недостает созерцания. Он нашел престол, как царь, и ему недостает зрелища, о котором скажем в другой раз. Ты же перепиши эти письма чернилами, чтобы не стерлись, так как писал карандашом, чтобы ты их изучал, чтобы исправлял свое житие.
10
Деланием называется не то, когда попробуешь и отступишь. А деланием называется то, когда выступишь на единоборство, победишь, проиграешь, выиграешь, потеряешь, упадешь, встанешь, когда разворотишь все и выйдешь на борьбу и битву до последнего дыхания. И чтобы ты никогда не смалодушничал, пока душа еще в теле. И когда она поднимается к небу, должна ожидать, что на следующий день спустится в ад. Не говорю уже о том, что в то же самое мгновение происходит спуск. Поэтому человек не должен удивляться изменениям, но зарубить себе на носу, что и то и другое принадлежит ему.
Знай, что всегда благодать предшествует искушениям как некое извещение для предуготовления. И сразу, когда видишь благодать, напрягись и говори: "Пришло объявление войны! Берегись, глина, смотри, откуда протрубит битву зловредный". Часто он приходит вскоре, а часто — через два или три дня. Во всяком случае, придет. И пусть будут укрепления прочными: исповедь каждый вечер, послушание твоему старцу, смирение и любовь ко всем. И так облегчишь скорбь.
Теперь, если приходит благодать прежде очищения и тому подобное, прошу внимания и чистого разума.
На три чина разделяется благодать: очистительная, просветительная и благодать совершенства. На три — и житие: по естеству, сверх естества, против естества. По этим трем чинам [человек] поднимается и опускается. Три и великих дара, которые получает человек: созерцание, любовь, бесстрастие.
Так вот, деланию содействует благодать очистительная, которая помогает в очищении. И всякого, кто покаялся, это благодать побудила к покаянию. И все, что человек делает, — это дело благодати, даже если этого и не знает тот, который ее имеет. Однако она его воспитывает и его наставляет. И соответственно успеху, который к нему приходит, он поднимается, или опускается, или остается в том же состоянии. Если у него есть ревность и самоотречение, тогда он восходит в созерцание, за которым следует просвещение Божественного знания и в некоей мере — бесстрастие. Если охладеет ревность и готовность — сокращается и действие благодати.
Касательно молящегося со знанием, о котором ты говоришь, — это тот, который знает, о чем молится и что просит у Бога. Молящийся со знанием не говорит лишнего, не просит ненужного, а знает место, способ и время и просит подходящее и полезное для его души, сообщается умно со Христом, улавливает Его и обладает Им: "Не оставлю Тебя, — говорит, — вовек".
Так вот, тот, кто молится, просит оставления грехов, просит милости Господней. И если он просит слишком многого прежде времени, Господь этого ему не дает. Ибо Бог это дает по чину. И если ты, прося, надоедаешь Ему, Он позволяет духу прелести притворяться благодатью и прельщать тебя, показывая тебе одно вместо другого. Поэтому неполезно просить чрезмерности. Но если и будешь услышан прежде очищения, когда еще не по чину, эти чрезмерности становятся змеями и вредят. Ты же имей чистое покаяние, оказывай всем послушание, и благодать придет сама, без того, чтобы ты просил.
Человек, как лепечущий младенец, просит у Бога Его святую волю. Бог как преблагой Отец дает ему благодать, но дает ему и искушения. Если он безропотно вытерпит искушения, получает прибавление благодати. Насколько больше он получает благодати, настолько и прибавление искушений.
Бесы, когда приближаются и трубят о сражении, не идут туда, где ты их победишь без сетований, а проверяют, где у тебя слабость. Там, где ты их нисколько не ожидаешь, они пробивают стены крепости. И когда они найдут душу немощной и участок слабым, всегда там его и побеждают и делают его виновным.
Просишь благодать у Бога? Вместо благодати Он попускает тебе искушение. Не выносишь войну, падаешь? Не дается тебе прибавление благодати. Снова просишь? Снова искушение. Снова поражение? Снова лишение до конца дней. Так вот, ты должен выйти победителем. Стой против искушения насмерть. Упади трупом в битве и кричи снизу, изнуренный: "Не упущу тебя, Сладчайший Иисусе! И не оставлю Тебя! Неразлучным с Тобой пребуду вовек и ради любви Твоей помру на поприще". И внезапно Он предстает на поприще и кричит через бурю: "Я рядом! Препояши, как муж, пояс свой и следуй за Мной!" Ты же весь -свет и радость: "Увы мне, окаянному! Увы мне, лукавому и бесполезному! Слухом уха слышах Тя первее, ныне же око мое виде Тя: темже укорих себе сам, и истаях, и мню себе землю и пепел" 10).
Тогда исполняешься ты Божественной любовью. И горит душа твоя, как у Клеопы 11). И в час искушения ты не оставишь впредь покрывало и не убежишь нагой 12), а терпеливо переносишь скорби, размышляя: как миновало одно искушение и другое, минует и это.
Однако когда унываешь, и ропщешь, и не терпишь искушений, тогда, вместо побед, ты должен постоянно каяться: об ошибках дня, о нерадении ночи. И вместо того чтобы получать благодать на благодать, увеличиваешь свои скорби.
Поэтому не робей, не бойся искушений. И если и много раз упадешь — вставай. Не теряй своего хладнокровия, не отчаивайся. Это тучи, и они пройдут.
И когда с помощью благодати, которая очищает тебя от всех страстей, ты пройдешь все то, что есть "делание", тогда вкушает твой ум просвещение и движется к созерцанию.
А первое созерцание касается всех существующих вещей: как все-все Бог сотворил для человека, и самих Ангелов вдобавок для услужения ему. Какое достоинство, какое величие, какое великое предназначение у человека — этого дыхания Божьего! Не для того, чтобы он прожил здесь короткие дни своего изгнания, а чтобы стал жить вечно со своим Создателем. Чтобы он видел Божиих Ангелов, слышал неизреченное их пение. Что за радость! Что за величие! Только наступает конец этой нашей жизни, и закрываются эти глаза, сразу открываются другие, и начинается новая жизнь. Воистину радость, у которой более нет конца.
Думая это, погружается ум в некий мир и полнейшую тишину, которая распространяется по всему телу и забывает совершенно, что он существует в этой жизни.
Такие созерцания сменяются одно другим. Не то чтобы мы создавали представления в своем уме, но такое состояние — действие благодати, которая приносит мысль, и ум неутомимо занимается созерцанием. Не создает этого человек — само собой это приходит и захватывает ум в созерцание. И тогда расширяется ум и становится другим. Просвещается. Все для него открыто. Он наполняется мудростью и, как сын, обладает тем же, что и его Отец. Он знает, что он — ничто, глина, но и сын Царя. Ничего не имеет, но всем обладает. Наполняется богословием. Возглашает ненасытно, с полным сознанием исповедуя, что существо его — ничто. Происхождение его — глина. А его жизненная сила? Дыхание Бога — его душа. Летит душа прямо в небо! "Я дуновение, дыхание Божие! Все растворилось, осталось в земле, из которой и было взято! Я сын вечного Царя! Я бог по благодати! Я бессмертен и вечен! Я через одно мгновение — рядом с моим Небесным Отцом!"
Это поистине предназначение человека: для этого он был создан и должен прийти туда, откуда вышел. Таковы созерцания, которые неутомимо исследует духовный человек. И ожидает часа, когда оставит землю и возлетит душа к небесам.
Итак, дерзай, чадо мое, и с этой надеждой терпи всякую боль и скорбь, поскольку вскоре мы удостоимся всего этого. Для всех нас — равное. Все мы — чада Божий. К Нему взываем день и ночь. И к сладкой нашей Маме, Владычице всего, Которая просящих не оставляет никогда.
11
Когда любовь нашего Господа зажжет душу человека, мера более не имеет над ним власти, и он уходит из-под ее ограничения. Поэтому он "вон изгоняет страх" и, если что пишет, если что говорит, склоняется к безмерности. Но в это благодатное мгновение если он что-то и говорит, то перед пламенным сиянием Божественной любви всего, что он говорит, — мало. Затем, когда соберется сердце и отойдет облако восвояси, тогда выходит на середину мерка и требует меры для различения.
Так вот, все то, что я вам написал, было сказано с одной целью: чтобы согреть теплоту вашей души, чтобы побудить вас к ревности и вожделению нашего Сладчайшего Иисуса. Как и в войсках делают полководцы, которые рассказывают о подвигах доблестных воинов. И так их понуждают воевать мужественно.
Но и у Житий, и Слов святых, которые для нас написаны и оставлены, цель та же самая. Подобно и душа, которую создал Бог таким образом, что если часто [она] не слышит о таком высоком и чудесном, то впадает в сонливость и нерадение. И только так: чтением и достойными рассказами она прогоняет забвение и обновляет старую постройку.
Я, когда пришел на Святую Гору, нашел многих из отцов в делании и созерцании. Старых и святых людей.
Был старец Каллиник. Прекрасный подвижник. Сорок лет затворник. Упражняющийся в умном делании и вкушающий мед Божественной любви. Ставший и для других полезным. Ему было дано вкусить восхищение ума.
Пониже его жил другой старец, Герасим. Крайний безмолвник. По происхождению с острова Хиос. Чудесный подвижник, упражняющийся в умной молитве. Девяноста лет. Жил на вершине пророка Илии 13) семнадцать лет; борясь с бесами и побиваемый переменами погоды, остался непоколебимым столпом терпения. У него были непрекращающиеся слезы. Услаждаемый помышлением Иисуса, совершил он свою беспечальную жизнь.
Повыше был старец Игнатий, слепой много лет. Долгие годы духовник. Старец девяноста пяти лет, молящийся умно и непрестанно. И из-за молитвы источали уста его благоухание настолько, что любой был рад поговорить близ его уст.
Был и другой, наиболее удивительный, в Святом Петре Афонском 14) — отец Даниил, подражатель Арсению Великому. Крайне молчаливый, затворник, до конца дней служащий литургию. Шестьдесят лет [он] ни на один день не помышлял оставить Божественное священнодействие. А в Великий пост каждый день служил Преждеосвященные [литургии]. И, не болея до последнего дня, скончался в глубокой старости. А литургия его продолжалась всегда три с половиной или четыре часа, ибо не мог он от умиления произносить возгласы. От слез перед ним всегда увлажнялась земля. Поэтому он не хотел, чтобы кто-нибудь посторонний находился на его литургии и видел его делание. Но меня, поскольку [я] очень горячо его упрашивал, он принимал. И каждый раз, когда ходил к нему я, три часа шагая ночью, чтобы предстать на этом воистину ужасающем божественном зрелище, он говорил мне одно или два слова, выйдя из алтаря, и сразу скрывался до следующего дня. Он имел до конца жизни умную молитву и бодрствовал всю ночь. У него и я взял чин и в том нашел величайшую пользу. Ел он двадцать пять драми 15) хлеба каждый день и весь витал на своей литургии. И без того, чтобы земля превратилась в месиво, не заканчивал литургии.
Были и многие другие созерцатели, которых я не удостоился увидеть, так как они скончались за год или два [до того]. И мне рассказывали об их чудесных подвигах, ибо я этим непрестанно интересовался. Шаг за шагом обходил горы и пещеры, чтобы найти таких. Ибо мой старец был добрым и простым, и я только приготавливал ему пищу, как он давал мне благословение на поиск такого, полезного для моей души. А когда уже я его похоронил, тогда исследовал весь Афон.
Был в некой пещере один [подвижник], который должен был плакать семь раз в день. Это было его деланием. А всю ночь он проводил в слезах. И возглавие его было всегда мокрым. И спрашивал его прислужник, который приходил два-три раза в день, ибо тот не хотел, чтоб он был рядом с ним, дабы не прерывал его печаль:
— Старче, почему ты столько плачешь?
— Когда, дитя мое, человек видит Бога, от любви у него бегут слезы, и он не может их удержать.
Были и другие, младшие: отец Косма и иные. И старшие, о которых если писать, потребуется слишком много бумаги.
Сейчас все они умерли здесь и живут вовеки там.
А сегодня о таком не слышно речи. Ибо настолько попечения, материальные заботы и почти совершенное пренебрежение трезвением завладели людьми, что многие не только не хотят исследовать, изучить, делать это, но если и услышат, что кто-нибудь о таком говорит, сразу враждебно восстают против него. И считают его безумным и неразумным, ибо "неподобно житие его, и вменилось ими в посмех" 16).
И становится похоже на идолопоклонническое время. Тогда, когда ты ругал идолов, тебя побивали камнями и предавали тебя злой смерти. А теперь каждая страсть занимает место идола. И если обличишь и осудишь страсть, которой, ты видишь, побеждается каждый, все кричат: "Побейте его камнями, ибо он оскорбил наших богов!"
Наконец, поскольку я не принимаю никого, без всякого исключения, и даже слышать не хочу, как живут или чем занимаются мир и монахи, я всегда — мишень для осуждения. А я не прекращаю днем и ночью молиться об отцах и говорить, что они совершенно правы. Только я не прав, когда соблазняю их. Ибо они видят глазами, которые им дал Бог. Разве не буду не прав и виноват, если скажу: "Почему они не видят так, как вижу я?"
Бог всех да помилует всех по молитвам преподобных богоносных отцов.
12
Касательно молитвы, о которой ты пишешь, дитя мое: поскольку у твоего старца есть знание молитвы, нет для тебя опасности впасть в прелесть. Ты делай так, как тебе говорит твой старец, и если благодать уходит и приходит, ты не печалься, поскольку она так упражняет человека, чтобы он помышлял смиренно и не превозносился.
Вначале так поступает младенец. "Увы тебе, град, над которым царь твой — юнейший, — говорит Божественное Писание, — увы тебе, душа, над которой ум твой — новичок в этом!"
Ум, дитя мое, не может остановиться в одном положении, особенно у того, кто слаб в духовном. Иное время он нуждается в чтении, иное время — в псалмопении, иное — в молчании. Когда человек молчит, ум находит удобный случай вникать в различные места Писания, которые успел изучить.
Так вот, когда ты даешь ему что-нибудь хорошее, что ему нравится, у него прибавляются силы, как тело получает силы от здоровой пищи, которую принимает. Однако когда ты ему даешь то, что доступно тебе, тогда, вместо того чтобы просвещаться, он помрачается; также когда он устает, требует отдыха.
Так он научается отличать добро от зла. Так ум весь становится светом, весь — сиянием. Видит чистоту души, видит занозы, терпит искушения. Умножается благодать, очищает тело от страстей. Умиряется душа. И, наконец, все приходит, одно вслед за другим, как цепь, связанная быстро и без большого труда, ибо все это делается совершенным послушанием. И послушай. У того, кто оказывает совершенное послушание, ум совершенно беспопечителен.
Так вот, ум — это эконом души, который приносит пищу — то, что дашь ему ты. Когда у него мир и ты даешь ему то хорошее, чего он хочет, он опускает это в сердце. Сначала он очищается от тех предрассудков, от которых зависел в миру, проясняется от житейских попечений и, непрестанно говоря молитву, совершенно перестает парить. И тогда понимаешь, что он очистился. Ибо он более не уклоняется в лукавое и нечистое, которое видел или слышал в миру. Затем он молитвою, входящей-выходящей в сердце, расчищает дорогу и изгоняет из него все постыдное, лукавое и нечистое. Ибо ум объявляет войну против страстей и бесов, которые воздвигают их и которые столько лет гнездились в сердце, а о них никто не знал и их не видел. Но теперь, когда ум обрел чистоту, свою изначальную одежду, видит их и, как собака, лает, рычит, дерется с ними, как хозяин и сторож всего разума души; держа, как оружие, имя o"Иисус", бичует противников, пока не выгонит их всех наружу, вокруг сердца — в перикард. И они тоже лают, как дикие собаки. А ум начинает очищать грязь и всякую нечистоту, чем нас осквернили бесы с нашего согласия, которое мы давали на всякое зло и прегрешения. И затем он борется с бесами, чтобы изгнать их, совершенно их удаляя, дабы они не причиняли ему никакого беспокойства. И только и подвизается выбрасывать вон ту грязь, которую они постоянно бросают внутрь. Затем, как хороший эконом, он доставляет пищу, подходящую для просвещения и здоровья души.
Всему этому содействует благодать очистительная. Покрывается молящийся, как сенью, покровом послушания. Охраняется благодатью того, кто воспринял его душу пред Богом. И помалу происходит от Вышнего изменение. И когда бесы будут изгнаны вон совершенно, очистится изнутри сердце и прекратится осквернение. Восходит ум на трон в сердце, как царь, и радуется, как жених о невесте в тереме. Приносит радость светлую, мирную, непорочную. Творит молитву без труда. И тогда благодать действует свободно и показывает уму обетование, которое ему следует получить как плату, если исполнит свой долг безупречно. И с тех пор, спокойный и мирный, когда приходит благодать, он возводится ею в созерцание соответственно вместительности, которую имеет основание.
Так вот, сперва страх Божий, вера, совершенное послушание и самоотречение приносят все это. И достигает человек блаженной любви и, наконец, бесстрастия. Чтобы зло нисколько не шевелилось в его уме, но чтобы он взывал из глубины: "Возжада душа моя к тебе, Боже мой! Когда прийду и узрю святой Твой лик?" 17) И ожидает он смерти как величайшей радости. Когда закроются эти глаза и откроются те, которыми будет видеть все, всегда радуясь.
Поэтому принудь себя, чадо мое, принудьте себя к блаженному послушанию, в котором есть все эти блага, и живите как одна душа в разных телах. И будет отдыхать и ваш старец, и будет свободен о вас молиться от всей своей души в полной радости и веселии. Тогда как если вы не слушаетесь и все это нарушаете, тогда и его душа непрестанно отягощается и от печали он слабеет и мало-помалу движется к смерти.
Все это я на опыте испробовал и плод этого съел, и он весьма сладок. Не узнал я большего упокоения, как от совершенного послушания. Похоронил я доброго моего старчика и по его молитве обрел и покой.
Так вот, трудитесь сейчас, пока вы молоды, чтобы пожать плоды бесстрастия в старости. И не в глубокой старости, а через двадцать лет, если будете понуждать себя, увидите то, что я вам говорю. А если не будете понуждать себя, то хоть и возраста Мафусаила достигнете — не порадуетесь этим дарованиям.
Итак, соревнуйтесь все со старцем и друг с другом в добре. И увидите такую неподвижность страстей и мир в душе, как будто вы в раю.
13
Получил твое письмо, дитя мое, и даю тебе ответ на то, что ты мне пишешь. Так вот, ты спрашиваешь, кто из двоих получает благодать быстрее: безмолвник или послушник. Несомненно, послушный ученик и благодать быстро получает, и в безопасности всегда находится: не боится ни упасть, ни потерять. Только бы он не впал в нерадение. А когда в человека войдет Христос, и один, и со многими он безмолвствует, и везде у него мир.
Благодать Божия заключается не во временах, а в способе и в милости Господней.
Опыт через делание приобретается со временем. А благодать же потому и называется благодатью, что даром — дарованием, зависимым от Бога и подаваемым соответственно теплоте веры, смирению и доброму намерению.
Соломон получил благодать двенадцатилетним. Даниил — в том же возрасте. Давид — мальчиком, пасущим овец своего отца. И подобным образом — все древние и новые отцы.
Сразу, как только воистину покается человек, приближается к нему благодать и ревностью увеличивается. Опыт же требует многолетнего подвига.
Прежде всего другого, просящий благодати у Господа должен терпеть искушения и скорби, каким бы образом они к нам ни приходили. Если же во время искушения он негодует и не проявляет достаточного терпения, то и благодати не придет достаточно, и добродетель не совершенствуется, и дарования он не удостаивается.
Если кто узнал, каков дар Божий, что он — скорби, и вообще то, что нам причиняет искушения, тот поистине обрел путь Господень. И ждет их, когда они придут, ибо ими он очищается, терпя, просвещается и созерцает Бога.
Бог не видится иначе как посредством ведения. Это ведение — созерцание, то есть когда ты понимаешь, что Бог — рядом с тобой и ты внутри Бога обращаешься, и что ты делаешь, Он видит, и следишь, как бы Его не опечалить, ибо внутри и вне Он все видит, тогда не согрешаешь. Ибо Его видишь, Его любишь и следишь, как бы Его не опечалить, "яко одесную тебе есть".
Итак, всякий, кто согрешает, не видит Бога, но слеп.
14
Радуйся о Господе, чадо Пренебесного Отца!
Пишешь мне, дитя мое, о помысле против твоего старца. Этого помысла очень бойся, избегай его, как ядовитую змею, поскольку он обладает страшной силой над нашим поколением.
Таково искусство лукавого: посылает помыслы против старца, чтобы удалить тебя от благодати, которая тебя покрывает, чтобы сделать тебя виновным и затем бичевать тебя немилосердно. Так вот, помни мое слово и никогда не позволяй какому-либо помыслу против твоего духовного отца угнездиться в твоем сердце. Сразу его отбрасывай, как ядовитую змею.
Также о книге, которую ты попросил: даже если предстоит тебе благодаря ей спастись, не бери ее без благословения. Ибо если ты не спросишь, это вменяется тебе пред Богом как прелюбодейство. Настолько храни точность в малом и великом, что без благословения твоего духовного отца не молись, не милуй, ни что другое доброе, благословное не сотвори.
Послушай, ведь и Саула, которого избрал Бог из всего израильского племени и помазал царем, но так как он не сохранил совершенного послушания Самуилу и удержал лучшее для жертвоприношения, Бог истребил. Как говорит пророк: "Лучше послушание, чем жертва чистая".
Действительно велико, поистине, таинство послушания.
Поскольку сладкий наш Иисус первым начертал дорогу и стал для нас образцом, сколь более мы должны идти вслед за Ним!
Хотел бы и я, чадо мое, быть среди вас, упражняясь в поистине вожделенном для меня послушании.
Поскольку исповедую искренне, со всею крепостью, в полном сознании, что нет другого пути спасения, отстоящего от всякой прелести и действия вражеского, как этот. И если кто желает воистину спастись и быстро обрести сладкого Иисуса, должен совершать послушание. И с такой любовью должен взирать на своего старца, как будто видит образ Христов.
Так вот, дитя мое, крепко держись во всеоружии, которое ты получил, и с силою подвизайся, с напряжением натягивая стрелы против врагов, смотря в одну цель и посылая в нее стрелу: в то, чтобы никогда не ослушаться своего духовного отца. Потому что если тобою будет огорчен Бог, у тебя есть старец-молитвенник, который упросит Его за тебя; если же ты и его опечалишь, кто тогда умилостивит для тебя Господа?
Подвизайся по силе облегчить ношу твоего старца, чтобы иметь облегчение и терпение в твоих скорбях. Я познал на собственном опыте, какую ответственность и какую тяжесть берет на себя старец и сколь страдает, пока сотворит одну достойную душу из недостойной и введет ее в рай — тем более если она окажется жесткой природы.
Ибо когда старец берет на себя одну только душу, тягчайшая цепь обвивается у него вокруг шеи. И нуждается он во многих и святых молитвах, чтобы облегчить тяжесть. Нуждается в любви большой и неподдельной, а не в преслушаниях и прекослови-ях. Он нуждается в том, чтобы уста его послушников источали благоговение и благодать, а не желчь и горечь, споры и распри.
Ибо каждое жестокое слово, которое вы скажете ему в час искушения, поскольку и происходит оно от змея диавола, как ядом напояет его душу, и она сразу увядает, как цветок, который побивает град. И больше не может он даже о себе помолиться, прежде чем пройдет боль.
Тогда как если послушники во всем послушны, то и старец идет прямо, поднимается ввысь, молится горячо, просвещается с избытком, говорит разумно, советует благочинно, получает прибавление благодати и становится источником приснотекущим, расточающим каждому Божественную благодать, которую получает от Господа.
Поэтому, дитя мое, если ты хочешь быстро и без большого труда преуспеть, научись отказываться от любого собственного мнения, чтобы не появлялась у тебя своя воля. Ухо твое да будет у самых уст старца, и то, что он тебе говорит, принимай как от уст Божиих, делай это без колебания, и всегда будет у тебя мир. И всегда помни, что послушание или преслушание твое не останавливается на старце, а через него поднимается к Богу.
Не скрывай никогда помыслов от твоего старца и не искажай своих слов, исповедуясь перед Господом. Прямо говори свои помыслы, и сразу будет успокаиваться твое сердце.
Склони свою шею под иго послушания и прилепись к дыханию своего старца. Только выходит слово из его уст — сразу хватай его: окрыляйся, лети, исполняй его, не рассуждая, хорошо это или плохо.
Делай без рассуждения и слепо то, что тебе повелит он, который несет ответственность, чтобы ты не был ответственным за свои дела. Тот, кто повелевает, будет отвечать за то, хорошо или плохо он повелел, а ты ответишь за то, плохо или хорошо ты послушался.
Не будет послушанием исполнять то или иное повеление, которое тебе дали, если внутри ты имеешь возражения. Послушание — это подчинить мудрование души, чтобы избавиться от плохого самого себя.
Послушание — это стать рабом, чтобы стать свободным. Купи малой ценой свою свободу, стань безответственным и радостным.
И не слушай того своего помысла, который в трудные часы советует тебе уйти из твоего монастыря.
Знай хорошо, что не покоряющийся одному, не покоряется многим — и в конце остается непокорным.
15
Сказал Бог Адаму: "И кто сказал тебе, что ты наг? Или, может быть, ты съел от плода, о котором Я дал тебе заповедь не есть?" 18)
И я говорю тебе: "Кто тебе вложил в ум все то, что ты пишешь? Или, может быть, ты открыл дверь врагу и он, войдя со всем своим ополчением, уничижил твою душу?"
То, что ты думаешь сейчас, дитя мое, должен был ты думать, прежде чем надел святое одеяние. Сейчас, когда ты облекся в ангельский образ и запечатал Христос то, что ты Ему обещал, для этого более нет места нисколько. Ибо когда таинство совершилось, впредь исчезли родственники, и родители, и все.
И хорошенько вникни в строгость моих слов. Если после того изнеможет и вознерадеет монах и оставит без причины своего старца или братию, смертельное горе ему, ибо впадет он в большие бедствия и не избежит суда. До конца дней своих будет платить и в конце останется должником. Будет признан нарушителем обета и преступником заповеди. Ибо сказал Господь: "Кто любит отца или мать более, нежели Меня, недостоин Меня" 19). И еще сказал: "Возложивший руку на плуг и озирающийся назад уклоняется от Царствия" 20). И еще также: "Благо тебе еже не обещаватися, нежели обещавшуся тебе, не отдати" 21).
Так вот, когда это ясно говорит Христос, Учитель, Бог и Отец твой, в чьей руке — твое дыхание, жизнь, какое место имеет все то, что ты говоришь? Что ты не успокоишься, что тебя будет постоянно мучить совесть из-за обязанностей, которые ты оставил, и тому подобное. Обо всем об этом пусть думает Бог, Который положил пределы и определения: пусть Он отвечает Сам перед Собой, если то, что Он сказал, — нехорошо. Ты же, и я, и все облекшиеся в этот святой образ должны хранить любой ценой обеты, которые Ему дали, чтобы стать наследниками тех благ, которые Он нам обещал.
И не думай, что родителям сейчас будет польза оттого, что ты вернешься назад. Большой вред будет их душе, и на погибель будут в доме те, кто противится Божией воле.
Но и я никогда не посодействую этому греху. И сейчас не соглашаюсь с тем решением, которое вы предлагаете. Да и старец твой, если все это ему надоест и он тобой пожертвует, очень дорого заплатит за эту уступку.
Так вот, сотри совершенно из своей памяти эту лукавую мысль, чтобы прекратилась война помыслов и умиротворилось твое сердце. А если ты будешь побежден и вернешься, не только другого письма не напишу тебе, но и совсем вычеркну тебя из своего сердца. Сделать что-нибудь, кроме этого, не могу, поскольку вижу, что ты, хотя и понимаешь, что это искушение и диавол, все-таки продолжаешь его слушать. Итак, что мне еще написать вдобавок?
Только послушай меня, пока есть время. Ибо когда человек сознательно отступает перед искушением, затем приходит время, когда он не может более слушать здравое и полезное, поскольку уже испорчен слух его души. И становится после всего этого презрителем, шествующим к погибели.
Не видишь, что Господь, говоря ко всем, в конце заключает: "Имеющий уши слышать — да слышит"? Поэтому отложи в сторону эти свои помыслы и утверди свой разум "Духом Владычним".
Ты нисколько не отягощен тем, что оставил позади, удаляясь из мира и от твоих домашних. Печется и заботится обо всем Тот, Который создал небо и землю и хлопочет обо всех.
И послушай об одном чудесном событии, которое случилось здесь, на Святой Горе, и о котором, может быть, ты до сих пор не слышал.
Был в наши дни здесь, в Катунаках 22), некто, которого я не застал, ибо он умер незадолго до моего прихода. Он был послушником у одного слепого старца. Так вот, однажды пришел один нищий мирянин и зашел в их дом. И спрашивает его молодой монах: "Откуда ты?" И он оказался из его деревни. И более он не стал знакомиться, а только спросил его: "Как поживает такой-то?" — о своем отце. И гость ему говорит, что он умер и оставил свою жену и трех девочек на дороге сиротами и нищими. "Был у них и один сын, — говорит, — который давно ушел, и они не знают, что с ним".
Так вот, сразу как громом был поражен монах. И сразу напала на него брань помыслов. "Уйду, — говорит он своему старцу. — Уйду, чтобы их опекать".
Просит он благословения. Не дает ему старец. Тот непрестанно настаивает. И, наставляя его, старец плачет и о себе, плачет и о нем. Но переубедить его оказалось невозможным. Наконец оставил его старец на свою волю, и послушник ушел.
Как только вышел он с Афона, присел, чтобы прийти в себя, в тени одного дерева.
И подошел туда одновременно с ним и другой, вспотевший, монах. Присел и он в той же тени. И начал появившийся говорить с ним:
— Вижу тебя, брат, взволнованным. Не скажешь ли ты мне, что с тобой?
— Оставь, отец, — говорит ему тот, — случилось со мной большое несчастье.
И рассказывает ему подробно всю свою историю. А добрый путник говорит ему:
— Если хочешь, возлюбленный брат, послушать меня, вернись обратно к своему старцу, а Бог будет опекать твой дом. Ты же служи своему старцу, тем более что тот еще и слеп.
Но он его не послушал. Ему, одержимому помыслами, показались ложью слова другого. И после того, как тот привел ему многие примеры, как я сейчас тебе, встал непослушный монах продолжать свой путь в мир. А явившийся ему говорит под конец:
— Итак, не слушаешь моего совета вернуться назад?
— Нет, — возражает тот.
— Ах, так, — говорит явившийся. — Я Ангел Господень, и мне повелел Бог сразу, как только умер твой отец, пойти к ним, чтобы я их хранил и стал их покровителем. Так вот, поскольку сейчас идешь ты вместо меня, я их оставляю и ухожу, раз ты меня не слушаешь.
И стал он невидим для него. Итак, тогда монах пришел в себя, и сразу вернулся к старцу, и нашел его на коленях молящимся о нем.
Уразумел, чадо мое? Так происходит, когда мы оставляем все на Бога. Поскольку Он, как благой управитель, весьма хорошо [все] устрояет и нет никаких ошибок в Его благоволении. Но должно быть терпение у того, кто хочет спастись. А если мы просим, чтобы Бог делал так, как нравится нашему собственному рассуждению, тогда плохи наши дела.
Диавол, неспособный войти туда, где благословение послушания и союз любви, любыми средствами воюет, чтобы обособить человека через отступничество, а затем сделать его игрушкой своей злобы и лукавства. Когда, однако, разумный слушается тех, кто выше его и кто знает дорогу, бес, ставящий ловушки, падает и обращает зло на свою главу.
Так вот, имей сейчас послушание старшим и со временем станешь и ты опытен, чтобы приносить пользу младшим. Придет время, когда ты будешь обладать тем, чего у тебя сейчас нет и что тебе кажется трудным достичь, и будешь удивляться, как же ты это приобрел, тем более что и просить об этом перестал. Все это будет, довольно только, чтобы ты был твердым в терпении и настойчиво просил очищения своей души. И гнев прекратится, и мир придет, и обретешь соответствующее твоему деланию бесстрастие, и молитву обретешь. Надо только, чтобы ты просил и понуждал себя по своим силам. Сразу все не делается. Ибо и телесно ты не стал сразу из младенца мужем.
Все эти падения сейчас становятся для тебя познавательными уроками смиренномудрия. Поэтому не печалиться тебе нужно, а наблюдать и укрепляться в схватках, которые идут одна за другой. И урок одной — подготовка к следующей. А подготовка такова: во всем, что бы со мной ни случилось из того, что может сотворить бес под небом, я воли своей не проявлю, мнения не имею, спора не завожу. Пусть будет криво, пусть повелеваемое будет каким угодно — как крест: я сделаю это без рассуждения. И пусть увидит Бог мое сердце и облегчит мне войну.
Человек должен стоять как мишень и ожидать, откуда его ударит враг. И сразу повернуть оружие в то место. И до конца дней не ждать покоя, даже если Господь и дает его много раз. Он не должен ослаблять надзор, а должен непрестанно бдеть, как воин в час сражения. Ибо одно мгновение стоит столького и приносит душе такую пользу, какую не приносит целый год; также и вред, если человек ослабит внимание.
16
Утроба моей души священная, чадо возлюбленное в Господе! Только сегодня получил твое письмо. И вот снова плачу и снова скорблю, снова душу мою за тебя полагаю. Итак, восстань. Даю тебе мою дрожащую руку. Не бойся. Снова ношу тебя. Восплачь на моем плече. Я близ тебя, плачу вместе с тобой. Воздыхаю, страдаю, болит душа моя, и сердце мое будет биться до тех пор, пока я не подниму тебя на Фавор.
Ибо поскольку восходишь на Голгофу, придется тебе падать. Тяжек крест. Много раз падешь на колени. Но почему ты слушаешь искусителя? В конце он окажется побежденным.
Однако смотри — прав старец. Зовет тебя два раза, и ты не слушаешься? И кого ты послушался в ту минуту? Что говорили в тот миг твои помыслы?
Так вот, если что и случилось, не будем отчаиваться. Попросим старца нас простить и исполним нашу епитимию. Вместе с тобой и я буду каяться. Ты же делай каждый день по двадцать пять поклонов дополнительно. И будь внимателен впредь. Начни опять сначала и берегись преслушания. Ибо если будет хоть раз побежден одной страстью человек, должен впредь быть очень внимательным, противоборствуя искушению, чтобы не упасть вновь.
Посему мужайся. Как бы ни направлял стрелы лукавый, мы обернем их против него. Чтобы понял он, что ты не один, что у тебя есть и сторож, который бдит ради тебя и ломает ему ловушки, которые тот расставляет у твоих ног. С радостью не только сорок дней, но и трижды сорок буду поститься, буду бдеть, буду трудиться ради тебя. Ты же поднимись и стань мужественно. Прими мужество от Господа и не бойся плешивого, которого разозлил Христос, и он теперь без нервов и своей былой силы. Он только представления и страхи воздвигает, только слова дерзкие и развязные говорит. Прими свыше благодать, чтобы его попирать, и да будет крепость в членах твоих. И говори: "Прекрати, враже, воевать против меня, ибо отец мой бдит ради меня и немощи мои носит. Ради меня злостраждет и постится. И если упаду семьдесят раз по семь, все равно ты будешь побежденным".
Так говоря, найди отвагу в себе и сразу кайся в том, в чем как человек ошибаешься. Ибо все это — лукавого: приводить тебя в отчаяние, делать так, чтоб ты унывал, все расхищать печалью. Но ты его не слушай.
И письма, которые задерживаются, и те, которые теряются, — его работа. Это он подталкивает, чтоб их вскрывали. Он всякого зла виновник. Никто другой не виноват, как только он. Так вот, с ним и мы должны воевать до конца дней. Не с братьями, но с тем, кто их подвигает думать и делать всякое зло, явное или тайное.
Итак, поскольку я сказал тебе, что я рядом с тобой, когда ты гневаешься, когда ты готов вспылить, говори сам себе: "Ради любви старца, который будет плакать, когда узнает, не разгневаюсь и не ослушаюсь. Кто когда получил пользу от преслушания, чтобы получить ее сейчас и мне?"
Об авве Дорофее, о котором ты попросил, легко нам найти, но не разрешается, чтобы книга вышла за пределы Святой Горы, если давно напечатана. А авва Дорофей очень славный и умилительный, и очень душеполезный. Я спрошу, разрешат ли, чтобы я купил и послал "Благоделателя" 23) или "Добротолюбие".
О брате, о котором ты пишешь, что он страдает, мы помолимся. Все же какой-то сокрытый или старый грех этому причина, и поэтому попускает Бог, чтобы он страдал таким образом. Часто бывает грех, о котором не знает даже сам человек, что, поступая так, согрешает. И шествует, как слепой во тьме, не имея отваги увидеть себя на свету, сказать: "Я согрешил, Боже мой!"
А диавол, насколько истекает время и приближается его конец, настолько же воюет и старается с предельным неистовством обречь нас на мучения.
Особенно сейчас, когда приближается Великий пост, много искушений и много волнений воздвигают на нас негодные бесы. Потому как и мы в это время их притесняем сверх обычного постом и молитвою, еще более свирепеют против нас и они. Так вот, позаботься приобрести венцы на этом поприще подвига. Ты должен стать более доблестным. Должен противостать грудью против этих бесплотных. Не бойся их.
Ты не видишь при каждой молитве, которую творишь, сколько их падает, сколько показывает спину. Ты видишь только, насколько ранят тебя. Но побиваются и они. И они страдают. Всякий раз, когда мы терпим, они вприпрыжку убегают и при каждой молитве тяжко ранятся. Итак, не жди во время войны, когда ты мечешь во врагов стрелы и пули, чтобы они метали в тебя мармелад и шоколад.
Помнишь, что ты писал тогда вначале? Говорил, что облекся в монашеский образ как во всеоружие, чтобы воевать против Начал и Властей тьмы. Итак, подвизайся, чтобы быть верным своим словам.
17
Чадо мое милое со всей во Христе братией! Радуйтесь святой радостью Господа нашего Иисуса Христа!
Сегодня память святого Харлампия. Вчера узнали, что пришла почта, и как закончились первые три дня Великого поста, ходил брат в Дафни и получил перевод и заказное письмо. Пожалуйста, не шлите заказных, потому что очень трудно нам ходить отсюда в Дафни
И по нашему нынешнему положению это каждый раз для нас большие расходы.
Вскрытие писем объясняется так: кажется, что некоторые думают, что я пишу об их ошибках старцу, который является их духовником, и поэтому вскрывают их, чтобы увидеть, что там написано. Но я об этом нисколько не волнуюсь. Не беспокойтесь и вы. Пусть каждый заботится о своей душе. Ибо каждый из нас ответит не только за правые и неправые свои дела, но и за слово праздное, и за мысли, которые мы по ошибке думали.
Поклонись своему старцу и передай ему мою благодарность за милость, которую он нам оказал и разрешил тебя от епитимий. И впредь будь внимателен, дитятко мое, ибо ошибки приносят боль, и это труд — быть под епитимией. Когда старец говорит тебе, а ты не идешь или не отвечаешь, как надо, — это страшное пренебрежение. Это не может быть оправдано для того, которому завтра снова предстоит увидеть лицо своего отца. Так мог бы делать только тот, который решил и готов удалиться от своего ближнего и более его не видеть. Иначе с каким лицом тот, который остается, снова обратится к своему духовному отцу? Как он с ним будет говорить, просить его благословения?
Смотри, дитя мое, ибо это жестокий эгоизм и несмиренный образ мыслей. Когда тебе как человеку случается быть уставшим или больным, или тебя отягощает послушание, скажи об этом своему старцу со смирением. Объяснись бесхитростно, с чистой совестью. А он умеет оказывать снисхождение. Он знает, как иногда облегчать тебе тяжесть, чтобы не пропадал твой труд и ты не получал бы вред вместо пользы.
Однако научись слушаться без отговорок и без вознаграждения. Не заставляй своего старца снисходить к тебе и беречь тебя за его счет, ибо в конце, здесь или там, расходы за всю эту "бережливость" оплатишь ты. Не отягощай счета своей души из-за незначительных вещей.
И сейчас, когда ты потерпел поражение и упал один раз, будь впредь бдителен к этой страсти. Ибо искушение всегда стоит под боком, и если человек в каком-нибудь сражении один раз будет побежден, то, пусть хоть сто лет пройдет, только попадет он туда, где был единожды побежден, как тут же оно его поражает снова.
Поэтому я говорю тебе и всем братиям, что из каждого сражения с врагом нужно выходить победителем. Или умереть в борьбе, или с Богом победить. Другой дороги нет.
В час искушения не оставляй своего места, не дезертирствуй, не указывай на ошибку другого, не проси справедливости, а минуй искушение и смятение, молча до смерти.
И когда минует искушение и установится полный мир, старец ты или послушник, тогда бесстрастно укажи на вред или пользу. И таким образом устрояется добродетель.
Во всех искушениях и скорбях требуется терпение, и оно — победа над ними. Отметь имена претерпевших до смерти в час искушения, когда их слюна во рту становилась кровью, чтобы не заговорить. К ним относись с большим благоговением и почитай их как мучеников и как исповедников. Их и таких, как они, я люблю, их целую и ради них должен проливать каждый день и последнюю каплю в любви Христовой. Поскольку видишь, что, терпя, он предпочитает тысячи смертей тому, чтобы выпустить из уст своих холодное слово. И когда его душат люди, его душит правота, его душит и внутренний помысл, он, сражаясь, ослабевает и падает, как мертвый, и тогда еще сражается умственно с искушением, и берет всю тяжесть на себя, болезнуя и воздыхая, как виноватый.
Так вот, ничего другого не желаю и так сильно не люблю, как слышать, что вы имеете терпение в искушениях.
Поскольку Бог, как Существо самопрославляемое, не нуждается в труде человеческом, но радуется и любит, когда ради Его любви мы мученичествуем и страдаем, поэтому и венчает нас как подвижников и дарит нам щедро Свою благодать.
Хотел бы я написать три слова, или книги, из которых одно было бы только о том, что человек есть ничто, и непрестанно я бы кричал, что я ничто. В другом бы писалось, что все во всем и над всем есть Бог самопрославляемый. И третье: имей во всем терпение до смерти. Молодой ли ты, состарился ли, подвизался ли многие годы — если не имеешь терпения до издыхания, почтутся ветошью твои дела пред Богом.
Итак, познай себя, что ты — ничто. Таково твое существо — ничто. Происхождение твое — глина, жизненная сила твоя — дыхание Божие. Итак, все — Божие. Познай самого себя, что ты — ничто, и имей терпение в искушениях, чтобы избавиться от них и стать богом по благодати, ибо ты — дыхание, дуновение Божие.
Так вот, часто взывай к Отцу своему, Который всегда рядом с тобой и не отлучается никогда. Он даже ближе, чем движение твоего ума: Он в твоем дыхании, в твоем уме, в твоем слове. Бог все вмещает. Мы, убогие и безумные, в Нем живем, в объятиях Его носимы 24). Отец твой — здесь, видит тебя всегда. А ты почему не видишь Его? Почему грешишь? Почему преслушаешься? Почему опечаливаешь Жизнодавца? Хотя Он тебя видит, печалится и смотрит сквозь пальцы, ибо ты слеп. Проси Его, терпя искушения, которые Он тебе посылает, и откроются твои глаза, чтобы увидеть Его, и тогда с Иовом воскликнешь: "Слухом уха слышах Тя первее, ныне же око мое виде Тя: темже укорил себе сам, и истаях, и мню себе землю и пепел" 25).
18
То, что у тебя случилось, чадо мое, показывает, что у тебя много тщеславия. Ты много о себе думаешь. И поэтому у тебя нет духа снисхождения и смирения. А считаешь, что более не согрешишь, не сделаешь преслушания, не изменишься к худшему, а будешь жить впредь неизменной жизнью, что не свойственно человеческой природе.
И уже было сказано тебе, что ты болеешь большим неведением, от которого рождается возношение. Так вот, будь внимательным, чадо мое, и избавляйся от неведения, матери всякого зла. Неведение добра — тьма души. И если человек не станет союзником Христа, Который есть Свет, он не сможет избавиться от князя тьмы, диавола.
Вот свидетель мне Господь, предающий смерти лжецов с их ложью: уже двадцать пять лет с лишним как яростно и до крови я борюсь с бесами на земле. Спустился в глубину океана, обнажившись от самолюбия и своей воли, чтобы найти
Драгоценную Жемчужину. Обуздал самого сатану со всем его воинством, наукой и искусством. И смирением связав его, спрашиваю:
— Почему у тебя такое неистовство против нас и воюешь с нами с такой яростью? А он мне говорит:
— Чтобы было у меня много товарищей в аду и чтобы хвалился я Назарянину, что не один я преступник, а вот как много других вместе со мной!
И снова поднялся я на Небеса благодатью и духовным созерцанием, и видел неизреченную красоту рая, которую уготовал Бог любящим Его.
И после всего этого немного отошла благодать и чуть подкосились мои ноги. И я впал в некоторое нерадение, и пленил меня сон, и многих благ меня лишил. И вскоре снова я встал и завязал войну и кровавую битву. И, победив, снова впал в сонливость. И снова мать всякого зла — нерадение — пожрала мои кости. Но и снова я встал и завязал битву со всеми бесами.
Восемь лет вначале я сражался с плотскими страстями. Спал не лежа, а стоя в углу или сидя на скамейке. Бил себя дважды или трижды в день, вопия и плача, чтобы пожалел меня Бог и унял войну. До тех пор, пока не помиловал меня Всемилостивый и не прекратил неистовство сатаны. И ныне бесчисленные мои страдания описываю как бы вкратце, даю тебе одну каплю из океана.
Каждой ночью полчища бесовские с палками, топорами и со всяким другим вредоносным орудием неистово мучили меня все восемь лет. Один — за маленькую тогда мою бородку, другой — за волосы, ноги, руки. Творили всякого рода зло и муки. Все они кричали: "Душите его! Убить его!" И только именем Христовым и нашей Богородицы они исчезали, и сила их как дым растворялась. Наконец помиловал меня Господь и извел меня из глубины и рва страданий.
И ныне, чадо мое, становлюсь безрассудным, открывая это, но сказал я это сейчас тебе и продолжаю говорить, считая, что принесу тебе пользу.
Так вот, хотя в юности я был в расцвете сил, а сейчас состарился от мук многих перемен, как столетний старик, прежде всего я делами рук своих, как ты видел из того, что я тебе прислал, добываю хлеб свой в поте лица. Приходят к нам из разных монастырей и скитов Афона, и благодатью Божией мы говорим подаваемое [нам] от Господа.
Тружусь умно и исполняю безущербно свои монашеские обязанности. И ночами, когда ум достаточно устанет в молитве, пишу немало писем, о которых христиане меня часто просят ради пользы. И после всего, что ты услышал, впадаю в отчаяние, что не исполняю воли Господа моего: "Неужели, — говорю и плачу, — кто-нибудь знает, угодно ли Господу моему то, что я делаю, или, может быть, заблуждаюсь или обольщаюсь и, другим проповедуя, сам остаюсь негодным? Ибо сокрыта от меня божественная воля Господа моего. Ибо кто познал ум Вседержителя или кто постоит против Него, аще беззаконие назрит?" 26)
Так вот, ты, чадо мое, из-за одного преслушания бросил все свое оружие? Из-за слова одного беса отказываешься от сражения? А если бы ты увидел зиму? Снежные бури? Когда полчища и воинства бесовские тебя устрашают? Угрозы одного беса ты испугался? Да не верь ты никогда тому, что он говорит. Ибо он лжец искони 27) и не имеет никакой силы против нас, только бы мы не были застигнуты в гордом неведении. Они только угрожают и пугают нас, однако сил не имеют. Ибо если в свиней не имели власти войти, как искусят нас без разрешения Господа?
Так вот, научись иметь мысли смиренными и нисколько не бойся слов бесноватого человека. У нас есть ясное свидетельство нашего Господа, когда бес, раз заговорив, сказал: "Знаем, кто Ты", хотя и правду сказал, [но] Господь заставил его молчать, подавая нам пример не слушать слов бесноватых, сколь бы ни казались они истинными. Ибо устами человека говорит бес. И хотя сейчас скажет истину, но потом — снова ложь, потому что от начала он лжец и никогда не стоит в истине. И если склонится человек верить этому, быстро станет посмешищем и игрушкой бесов.
Итак, приди в себя и выброси эти слова из своего ума. Смиренный и тысячи раз если упадет, снова поднимается, и падение засчитывается ему как победа. А гордый сразу с падением в грех впадает и в отчаяние и, ожесточась, не хочет более подняться. Отчаяние — смертельный грех, и радуется ему диавол более всего. Но исповедью оно сразу же растворяется.
Итак, чадо мое, понуждай себя ко всякому благу. И если, содействуя в добре, мы много раз падаем вниз, все-таки да не будем оставаться в падении. А восстав, будем просить прощения у нашего Спасителя. А Он, поскольку сказал Своему ученику прощать виновному семьдесят раз по семь в день, как же не простит нас, будучи Сам Законодателем?
Поэтому не бойся. Но сколько раз ни падаешь, вставай и проси через священников прощения. И Он, как Преблагой, не будет держать зла на тебя и сохранять гнев: "Елико отстоят востоцы от запад, удалил есть от нас беззакония наша" 28).
19
Получил, чадо мое, твое письмо и увидел в нем твое беспокойство. Все же не печалься, дитя мое. Не беспокойся так. И если опять упал — опять поднимайся. Ты призван небоходцем. Неудивительно споткнуться тому, кто бежит. Только надо ему иметь терпение и покаяние в каждое мгновение.
Посему постоянно полагай покаяние, когда ошибаешься, и не теряй времени. Ибо сколько медлишь ты попросить прощения, настолько даешь позволение лукавому простирать в тебе корни. Не позволяй ему нервировать тебя, тебе же в ущерб.
Итак, не отчаивайся, падая, но, поднимаясь с готовностью, полагай покаяние, говоря: "Прости меня, Христе мой, человек есмь, и немощен".
Это — не оставление. Но так как у тебя пока еще много мирской гордости и много тщеславия, попускает тебе Христос наш ошибаться и падать, чтобы узнавал ты каждый день чувственно свою слабость и терпел согрешающих, чтобы не осуждал ты брать ев, если они ошибаются, а носил их немощи.
Значит, сколько раз падаешь, снова вставай и сразу проси прощения.
Не скрывай печаль в своем сердце. Ибо радость лукавого — это печаль и уныние, из которых рождается много всего, от чего душа наполняется горечью, тогда как расположение кающегося говорит: "Согрешил, прости меня, Отче!" И так прогоняет печаль. "Разве, — говорит он, — не человек я немощный? Что мне еще делать?" Воистину, чадо мое, это так. Имей отвагу.
Только когда благодать Божия придет, тогда стоит на ногах человек. Иначе, без благодати, всегда шатается и всегда падает. Итак, мужайся и нисколько не бойся.
Видишь, как вытерпел искушение брат, о котором ты пишешь? Подобное делай и ты. Построй в себе отважный образ мыслей перед лицом приходящих искушений. Так или иначе они придут. Они тебе необходимы. Ибо иначе не очищаешься. Оставь то, что тебе говорит нерадение и уныние. Не бойся их. Как благодатью Божией прошли предыдущие, так минуют и эти, как только сделают свое дело.
Искушение — это лекарство и целебные травы, которые исцеляют явные страсти и невидимые наши раны.
Так вот, имей терпение, чтобы приобретать каждый день, накапливать награду, упокоение и радость в Небесном Царствии. Ибо приближается ночь смерти, когда никто не сможет более работать 29). Поэтому спеши. Времени мало.
Пусть тебе будет известно и это: лучше один день победоносной жизни с наградами и венцами, чем жить много лет, но в нерадении. Поскольку один день подвига в сознании и чувстве души стоит пятидесяти лет жизни иного, кто без осознания и нерадиво подвизается.
Без борьбы и пролития крови не жди свободы от страстей. Терния и волчцы взращивает наша земля после преступления. Нам заповедано очищение, но только с большой болью, кровоточащими руками и многими воздыханиями они искореняются. Итак, плачь, проливай реки слез — и умягчится земля твоего сердца. И когда земля будет полита, ты легко искоренишь колючки.
20
Болезнует душа, и тяжкая туча покрывает мое сердце. Теряется мой ум, умолкает язык, немеет моя рука из-за тебя. Недоумеваю и изумляюсь, как ты не можешь приложить небольшое усилие к самому себе. Ах, если бы ты видел, дитятко мое, мою боль и слезы, которые пролились о тебе! И как я беспокоюсь, пока не услышу, что ты встал и дал оплеуху противоборцу! Ибо не ты — тот, кто это делает, а он, лукавый, мятежник, диавол, Бог да упразднит его! Так вот, наберись отваги, дитя мое, и восстань от падения. Поднимись. Разгневайся на искусителя, зная, что он тот, кто затевает все это коварство. Но ты ему не позволяй. Воюй с ним.
И когда он посылает тебе воспоминание того лица, бери палку и крепко бей по своим бедрам, чтобы увядала плотская похоть. Заплачешь от боли, но ум очистится от воспоминания. Исчезают образы и уходит обман представления.
Этого искушения, дитя мое, очень бойся. Ибо оно — осквернение для души. Этот нечистый требует палки немилосердной.
Здесь у всех моих молодых есть палка возле подушки. И только придет плотский помысел, дай ему палки! Так увядает похоть и расцветает душа. Итак, другого лекарства нет — молитва, пост и палка! И тогда очищается ум. Легко умиляется душа. Смягчается сердце. И получаешь дерзновение во время молитвы.
Не отчаивайся! Со всеми это бывает. Это война искушения, и она минует. Поскольку ты воевал с ним вначале, а сейчас твоя ревность охладела, он хочет наверстать упущенное. Но и ты снова встань, покайся и плачь.
Не помнишь разве того брата, который говорил бесу: "Келлия эта — мастерская медника: один удар молотком даешь — один получаешь". Так вот, храбро воюй со страстью и быстро, с Божией помощью, получишь избавление.
Однако сперва ты должен понять причину искушения.
Это случается с тобой потому, что ты оставил в себе помыслы против твоего старца и братии.
Диавол, как коварный искусник, приносит ненависть к старцу и братиям, чтобы разбить союз любви. Он приносит отвращение ко всем праведным, чтобы добиться прекращения их молитвы. Ибо молитвы многих его связывают и лишают силы.
Поэтому он ищет какой-нибудь способ или предлог, чтобы обособить тех, кто верит его помыслам, и отделить их от собора отцов. И тогда после этого он господствует над ними, делая их своими подручными.
Отсюда пойми, что все это — козни и ухищрения лукавого. Поэтому не слушай, что он шепчет тебе в помыслах.
Смотри, чтобы он не выбил тебя из твоего правила, ибо тогда ты пропал. Пусть он обманется в своих ожиданиях.
Жду, чтобы ты меня обрадовал этой оплеухой, которую ты дашь ему в лицо.
Я сейчас поставлю здесь всех братьев на молитву, чтобы ты получил силу свыше. Хотя и я нисколько не прекращаю о тебе молиться, но сейчас это будет сообща. Ты же не нерадей впредь и не отчаивайся.
Прими эти маленькие четки, молись и набирайся сил. Люби своего старца и братьев и не держи на них зла напрасно.
Воистину непреодолима любовь для всякого ухищрения и силы вражеской.
Что бы ни случилось, считай это ничем, поскольку не ты виноват. Не ты обидел их, не они тебя, а искушение, которое против всех нас воюет и нас путает. Ибо это у него — как работа. Сегодня искусился ты, завтра — другой, а послезавтра — третий, поскольку искуситель всегда будет в этой жизни.
Но снова говорю тебе — и услышь мой голос: "Не отчаивайся! Вместе пойдем в рай. Если я не приведу туда тебя, и сам там не поселюсь". Познай из этих слов преизбыток любви во Христе Иисусе, Господе нашем.
21
Пишешь, что, может быть, не простилась тебе твоя ошибка. Отцы понимают это по-другому.
При каждой ошибке, которую сделал человек, грех прощается, когда он покается, но представление остается до последнего вздоха.
И когда чуть задремлет, когда чуть вознерадеет человек — ему представляется это наяву или во сне, чтобы осквернить его помысл, чтобы сделать его ответственным за старый грех или хотя бы привести в рассеяние его ум.
Разве ты не видишь пророка Давида, когда обличает его Нафан за Вирсавию? Он возглашает: "Согрешил я пред Господом!" И пророк ему говорит: "И Господь снял с тебя грех твой". Так вот, он был прощен сразу, однако до конца дней терпел наказание.
Вначале умер ребенок, которого родила Вирсавия. Затем согрешил его сын по отношению к его дочери Фамари. Потом его гнал сын Авессалом... И все это с ним случилось после прощения. Как видишь, хотя и прощается грех, остается епитимия, соответствующая падению.
Помнишь святую Феодору Александрийскую 30), которая жила, как монах? Согрешила, убежала, покаялась, освятилась. И однако за прелюбодеяние не была возложена епитимия. Когда же она была оклеветана и изгнана, воспитала чужое дитя, только она одна знала, из-за чего на нее возводится клевета.
А великий Ефрем 31)? Не посадили ли его в тюрьму за то, что якобы он украл теленка, хотя он был свят? "Да, — сказал ему Господь, — сейчас ты не украл, но когда был ребенком, ты не развязал его, и он достался хищнику".
Итак, хотя и прощается человек за свой грех, однако остается представление согрешения и действие представления.
И поскольку ты в последнее время вознерадел, попустил Бог, и к тебе пристал искуситель, чтобы ты проснулся. Посему восстань и воззови: "Сыне Давидов, хочу прозреть!" 32) И вот оказывается рядом Светодавец Иисус, возсиявая тебе свет покаяния и Божественного ведения.
Итак, не печалюсь, дитя мое, о прошедшем, а радуюсь о будущем. Ибо меньший благословляется большим и грех, малый или великий, от истинного покаяния исчезает.
Посему не смотри назад, а простирайся вперед.
И я весьма радуюсь, дитя мое, что ты хочешь познавать. И это лучший признак: когда кто-нибудь хочет познавать, что-нибудь да и сделает, иначе не бывает. А если и не сможет, то все-таки знает, что есть другие, которые это делают. И, укоряя самого себя, смиряется, прося у Бога, чтобы пришла Его милость укрепить его. И так он достигает степени преуспевших в добродетели.
22
Утроба моей души! Почему унываешь? Почему отчаиваешься? Почему изнемогаешь? Так легко ты отказываешься от борьбы?
Вот попустил Бог бесам тебя потрясти немного, чтоб ты увидел, где находишься. Чтобы стала явной гордость, чтобы смирилось твое сердце. Чтобы ты познал, что ты — человек, то есть "познай самого себя". Чтобы ты стал сострадательным к согрешающим и нисколько их не осуждал.
Как узнаешь ты о немощи естества, если тебя не пробудят вороны? Если сладкий Иисус не уменьшит Свою благодать, как ты научишься искусству всех искусств и науке всех наук?
Сейчас ты учишься этому искусству. Сейчас имеешь награду. Сейчас показываешь, что любишь Христа, а не тогда, когда есть благодать.
Какую же милость окажешь, когда есть благодать? Она сама тогда взывает неизреченно о себе самой: "Авва Отче!" Благодать зовет Подателя благодати: "Кто может меня разлучить с любовью Твоей, Иисусе мой?" Это говорит посредством телесных уст благодать, вселившаяся в тебя сила, а не плоть, как и бесноватый оскорбляет и хулит посредством человеческих уст.
А плоть без благодати не может сотворить ничего.
Плоть, когда нет благодати, отказывается от Иисуса. Кричит петух. Вспоминает Петр, плачет горько. Кричит: "Согрешил". Но снова скрывается в горнице. Боится иудеев. Как у мыши, чувствующей снаружи кошек, стучит его сердце. "С Тобой, — говорит, — даже если должно мне умереть! Не отрекусь от Тебя". Говорит так, когда рядом Христос, но трижды от Него отрекается, когда Христос уходит.
Итак, видишь? Понимаешь, какая великая тайна кроется здесь, в этих словах? Христос ходатайствует за нас в Духе Святом. Поэтому когда Он приходит, становимся риторами. Рыбаки — учителями. Блудники #целом. Недорого вы можете купить диплом колледжа на сайте http://diplomsagroups.com любого года выпуска.�дрствуют. Воры не воруют. И все каются. И кто все это сделал? Один Ведующий. Благой Управитель. Сладкий Иисус. Единственная Любовь.
Когда человек понимает человеческую боль? Когда заболеет и сам. Когда пройдет через то же самое. Тогда он познает и понимает боль другого. А иначе он остается жестоким и никого не жалеет. Разве что окажется добрым от природы. Но все то, что от природы, ни чести не удостаивается, ни бесчестия. А подвиги и падения принадлежат намерению.
Итак, как мы научимся этой всеведущей науке, если нас не встряхнет искушение? Ведь если бы ушла благодать, не ты и я, а и святые Апостолы не были бы Апостолами! Как может глина-черепок удержать воду, если не будет обожжена в огне? Бог нас хочет сделать такими, как борец на арене или как мяч, которым играют.
Поднимает тебя на Небеса. Показывает тебе то, что глаза страстного человека не видели и слух пекущегося о вещественном не слышал. И хотя ты нисколько не согрешил, переворачивает страницу и бросает тебя в преисподнюю. И радуется, когда видит тебя как борца, сражающегося со всеми полчищами бесовскими. И возьми Павла и оставь меня. После того, как он поднялся до третьего неба и видел и слышал неизреченное, снова возглашает: "Дано мне жало в плоть!"
Крепкий силою, пока не соделает человека, делает так, чтобы он поднимался и созерцал, опускался и боролся. И относился к этому как к обычному, к тому и другому, так, чтобы эти обычные перемены не были для него чувствительны. "И то и другое, — говорит Он тебе, — ради Меня".
Итак, не желаешь страдать? Не желай подниматься. Если кто не желает терпеть скорби, пусть не просит себе и благодати.
Так вот, для того Бог взял у тебя благодать, чтобы ты стал мудрым. И она снова придет. Не оставит тебя. Это закон Божий. Но снова уйдет. Но и снова придет. Только бы ты не прекращал о ней просить до тех пор, пока не соделает тебя совершенным.
Известно, что когда один страстный станет учить другого страстного, то благодать сразу отходит от первого и он впадает в то же самое. Ибо прежде "делания" не дана ему эта привилегия.
Однако не это вся причина того, что тебя оставил Бог. Поскольку, если бы и не было этого, благодать непременно ушла бы за этот срок. Не помнишь, что я тебе сказал вначале: то, что ты говоришь сейчас, хочу, чтобы ты мне говорил через четыре года? Пролистай первые письма и увидишь это.
Это непреодолимый закон Божий. Через три-четыре и редко — пять лет отходит благодать, чтобы закалить того, у кого она была, и, если он захочет, сделать его мудрым.
Так вот, не печалься, это общая чаша. Внимательно прочти о святом Андрее, Христа ради юродивом 33), чтобы увидеть, что он говорил, когда Христос давал ему горькое. Это для всех нас, в меру каждого.
Итак, терпи цепь Христа твоего. Крепко сожми уста и не произноси ни слова. Найди в себе отвагу, говоря: "Что печалишься, душа моя? И что унываешь? Ничего плохого не произошло. Ушел Христос ненадолго, но и снова придет. Медлит немного, желая тебя научить терпению и смирению. Святые столько претерпели, а ты не можешь немного потерпеть домостроительство благодати?" Это говори своей душе и не унывай, ибо радость для искусителя — видеть, что ты печалишься и унываешь.
И когда придет благодать, и уйдет, и снова приходит и уходит, тогда научаешься войне, и это не производит на тебя впечатления, а радуясь, ты будешь говорить: "Испытай меня, Христе мой, и искуси меня, как серебро". Тогда пускаешь корни глубоко, как деревья, которые чем сильнее обдуваются ветром, тем глубже укореняются. И свидетель мне Бог, что в самых больших моих искушениях я нашел самое большое утешение.
Итак, мужайся и укрепляйся в Господе, терпя искушения, и снова придет благодать.
23
Благодать всегда предшествует искушению, сообщая и говоря: "Будь готов и закрой свои двери". Когда ты замечаешь в своем сердце умиление, просвещение в твоем уме и созерцание — сразу будь готов. Не говори: "Дана мне передышка", но, зарядя свое оружие — слезы, пост, бдение и молитву, — задай цель уму охранять свои чувства.
Каким же образом произойдет схватка? Будет она с демонами? С людьми? Или с твоим собственным естеством? И не смыкай глаз, пока не протрубит боевая труба. И когда произойдет битва, будет явлена тебе твоя борьба и победа.
Тогда наверняка бойся, когда благодать действует в тебе. Если же видишь, что тебя душат искушения и скорби отовсюду, тогда радуйся. Не печалься, не сетуй, не унывай. Найди в себе отвагу, ибо радость и умиление к тебе придут.
"Мужайся, душа моя", — говори. Вот это и все искушение, испытание и скорбь, а потом много дней у тебя будет мир, и радость, и благодать. "Благодарю Тебя, Христе мой, — говори, — ибо в скорби распространил мя еси, и, наказуя, наказал мя, и извел в покой душу мою" 34).
А палка — от всякой страсти противоядие, так что и бесы ее боятся и трепещут, видя, как человек наказывает себя, как мученик, ради любви Христовой.
Время от времени, когда страсти восстают против души и хотят сбросить всадника — ум, когда каждая страсть поднимает голову, тогда говоришь им пароль: "Замолчи, заткнись! Иначе поработает палка!"
Приходит, например, помысл и давит тебя в церкви. "Почему снова поет твой брат, а не ты, хотя и твоя очередь?" Ты ему говоришь: "Лучше, чтобы порадовался мой брат, а не я". Помысл настаивает: "Но почему, ведь так было бы справедливо и правильно?" Ты скажи ему: "Диавол, оставь меня!" И углубись умом в Иисусову молитву. Восстает искуситель, хочет извести: "Ну нет же, почему?" "Хорошо, — скажи ему, — хорошо! Подожди-ка немного, скажу тебе почему!"
И сразу, спросившись, выйди из церкви и поспеши в свою келлию. Там возьми палку и скажи с гневом: "Вот тебе "почему", диавол! Вот оно. Это та "справедливость", которую ты просил. Так вот, получай ее!" И, ранив его в своем теле, тем самым подаешь на него жалобу Христу как на виновника твоей боли. Убегает, трепеща, бес; приходит Христос, наполняет тебя умилением, облегчает страсть, и ты научаешься искусству побеждать.
Тобою обладает сон? Отбрось нерадение. Тебя беспокоит гнев? Сокруши эгоизм. Наполняют тебя горечью злопамятность и зависть? То же самое. Не нравится тебе еда? Все — так же. Поднимается война плоти? Восстань как сильный и сразись со своими врагами. И вообще, когда тело и помысл попросят "права" и "почему", ответ — палка.
"Или проживу один час, как Ты хочешь, Христе мой, или пусть меня не будет в этой жизни", — так плачешь, горюешь, и приходит милость Господня. Успокаиваются страсти, и у тебя устанавливается мир с самим собой, с Богом и со всем творением. Сдается тело со всеми своими помышлениями. И тогда более не нуждается в палке, так как научилось подчиняться духу.
И я, прежде чем пало мое тело, много палок поломал на своих бедрах. Как палач, стоял над самим собой. Дрожало все мое тело, когда видело, что я сейчас возьму палку. Убегали бесы, успокаивались страсти, приходило утешение и радовалась душа, поскольку есть Божий закон: все то, что приносит наслаждение, исцеляется страданием.
Довольно об этом. Если хочешь узнать побольше, прочти Жития святых. Прочти, чтобы увидеть, сколько злострадания употребили святые против их ветхого человека, сколько вольно или невольно подавляли себя, пока не расцвел в них цветок чистоты, благоухание святости. Поэтому благоухают и мироточат их мученические и преподобнические святые мощи.
24
Не удивляйся, чадо мое, так бывает у монаха. Жизнь монаха — постоянное мученичество. Сладкий Иисус познается в скорбях. И как только взыщешь Его, так Он тебе предлагает скорби. Любовь Его — посреди мук. Показывает тебе немного меда, а под ним спрятал целый склад горечи. Предшествует мед благодати, а следует горечь искушения.
Когда Он захочет послать тебе муки, извещает тебя и как вестника посылает тебе соответствующую благодать. Он как.бы говорит тебе: "Будь готов!" — чтобы ты ждал, откуда на тебя нападет и ударит враг. И так начинается твоя борьба и битва.
Смотри не робей. Не удивляйся, когда палят пушки, а стой мужественно, как воин Христов, как испытанный борец, как доблестный боец. Ибо эта жизнь — арена войны. Отдохновение будет там. Здесь — изгнание, там — наша истинная родина.
Не говорил ли я тебе и раньше, что вначале у меня восемь лет была ужасная борьба с бесами? Каждую ночь — бешеная битва, а днем — помыслы и страсти. Приходили они с шашками, мотыгами, топорами и лопатами.
— Все на него! — кричали. Это было для меня мученичеством.
— Приди, Матерь Божия! — взывал я. И, хватая одного, бил им других. Разбивал свои руки об этих чурбанов.
И по случайности один знакомый пришел из мира нас посетить. Ночью я положил его спать в свой маленький домик. И приходят бесы, по своей привычке, ко мне. И давай его бить. А он как закричит! В ужас пришел человек, чуть с ума не сошел. Я сразу прибегаю.
— Что с тобой? — говорю ему.
— Бесы, — говорит, — чуть не задушили меня! Забили меня палками!
— Не бойся, — говорю ему. — Это были мои, и в этот вечер по ошибке их отведал ты! Но ты не беспокойся.
Говорил ему и всякие другие забавные вещи, чтоб его успокоить. Но это оказалось невозможным. Не мог он больше оставаться на том месте мученичества. Испуганный, смотрел он направо-налево и просился уйти. В ночь-полночь провел я его в Святую Анну 35) и возвратился.
Жили мы тогда в Святом Василии 36).
Так вот, после таких восьми лет от палки, которой давал своему телу каждый день из-за плотской брани, от поста, который я держал, бдения и других борений, я превратился в труп. И слег больным. И уже отчаялся. Ибо потерял надежду победить бесов и страсть.
И однажды ночью, когда я сидел, открылась дверь. Я, склонившись, творил умную молитву и не посмотрел. Подумал, что это отец Арсений открыл. Затем чувствую снизу одну руку, раздражающую меня к наслаждению. Смотрю и вижу беса блуда, плешивого. Я бросился на него, как собака, такая была у меня на него ярость, — и схватил его. И на ощупь волосы у него были, как у свиньи. И он исчез. Все вокруг наполнилось вонью. И с этого мгновения ушла вместе с ним и брань плоти. И стал я впредь бесстрастен, как младенец.
В тот вечер показал мне Бог злобу сатаны.
Был я очень высоко, в каком-то прекрасном месте, а внизу была большая равнина, и рядом море. И были поставлены бесами тысячи ловушек. И проходили монахи. И когда они падали, ловушки хватали одного за голову, другого — за ногу, иного — за руку, за одежду, кого за что можно было. А глубинный змей, держа голову над морем и испуская пламя из своей пасти, глаз и носа, радовался и веселился падению монахов. Я же, видя это, бранил его: "О глубинный змей! Так-то ты нас обманываешь и нас уловляешь!"
И пришел я в себя, и были у меня как радость, так и скорбь. Радость — ибо увидел ловушки диавола. Скорбь — о нашем падении и об опасности, которой мы подвергаемся до конца дней.
С тех пор пришел я в великий мир и молитву. Но он не успокаивается. Обратил против меня людей. Для того я тебе это пишу, чтобы проявляли терпение ты и остальные братья.
Эта жизнь — борьба, если хочешь победить, это не шутка! С нечистыми духами воюешь, которые бросают в нас не пирожные и мармелад, а острые пули, убивающие душу, а не тело.
Только не печалься. Не робей. У тебя есть помощь. Я тебя ношу. Видел тебя вправду вчера во сне, мы поднимались вместе ко Христу. Итак, восстань и беги вслед за мной.
Только будь внимателен, раз уж видел ловушки лукавых. И увы тому, кого они схватят: нелегко ему будет вырваться из их когтей.
Конечно, диавол, как бы он этого ни хотел, не сможет сам нас погубить, если мы сами не посодействуем его злобе, но и Бог тоже не может один нас спасти, если мы не станем сообщниками Его благодати в нашем спасении. Всегда Бог помогает, всегда успевает, но хочет, чтобы и мы потрудились, сделали то, что можем.
Поэтому не говори, что не преуспел и почему не преуспел и т. п. Ибо преуспеяние заключено не только в человеке, даже если он того захочет, даже если много потрудится. Сила Божия, благодать Его благословенная — она делает все, когда от нашего приимет. Она поднимает падшего, она возводит низверженного.
Этого Бога и Спасителя нашего будем просить и мы от всего сердца, чтобы пришел: укрепил расслабленного, восставил четверодневного Лазаря, дал глаза слепому, накормил голодного.
25
Но, что ты вкусил, дитя мое, в той твоей молитве ночью, — это действие благодати. Снова проси, чтобы Господь дал тебе это, когда Ему будет угодно. Знаю одного знакомого брата, который однажды встретился со многими искушениями и весь тот день провел в слезах, ничего не вкушая.
И когда заходило солнце, он, сидя на одном камне, видел храм Преображения на вершине, и, плача, просил с болью, и говорил: "Господи, как ты преобразился перед твоими учениками, преобразись и в моей душе! Прекрати страсти, умири мое сердце! Дай молитву молящемуся и удержи невоздержанный мой ум!"
И когда он это с болью произносил, пришло оттуда, от храма, одно дуновение, как легкий ветер, полный благоухания, который, как он мне говорил, наполнил его душу радостью, просвещением, Божественной любовью, и начала в нем со сладостью истекать из сердца непрестанная молитва.
И тогда, встав, он вошел туда, где жил, ибо уже свечерело, и, склонив голову на грудь, начал вкушать сладость, которую изливала данная ему молитва. И сразу был захвачен в созерцании, весь став вне себя.
Не окружается он стенами и скалами. За пределами всякого пожелания. В тишине, в ослепительном свете. На безграничной шири. Без тела. И только одним занят его ум: чтобы не вернуться более в тело, а остаться навсегда там, где он сейчас.
Это было первое созерцание, которое видел тот брат, и снова вернулся в себя, и подвизался, чтобы спастись.
Я присел и немного пришел в себя, и, вспомнив, что еще [мне] предстоит, связываю порвавшуюся струну. И, взяв свою лиру, воспеваю тернии, которые собираю в пустыне. Так вот, приди и снова погости под моей тенью. А я соберу тебе от терний смолу благоуханную. И когда на тебя обрушиваются скорби, вникни в смысл сказанного, и покажутся тебе слова мои слаще меда.
Так вот, два образа молитвы хороши. Хотя второй, со словами, немного опасен, однако более плодотворен. Я обращаюсь к ним обоим каждый вечер. Сначала — со словами, а когда устану и не нахожу плода, заключаю его в сердце.
Знал я того брата, который, когда был молодым, 28-30 лет, на шесть часов опускал свой ум в сердце и не позволял ему выйти оттуда с девяти вечера до трех ночи (у него были часы, которые отсчитывали время). И становился он мокрым от пота. И затем вставал, исполняя остальные свои обязанности.
Итак, вкратце: чтобы приобрести свободу, человек должен сгноить свое тело и презирать смерть.
Молитва, которая совершается со словами, тоже совершается умно, беззвучно, называется прошением, мольбой. Итак, тот, кто начнет просительную молитву, говорит так: "Боже невидимый и непостижимый, Отче, Сыне и Святый Душе, едина сила и помощь всякой души, един благий и человеколюбец, жизнь моя, радость и мир...". И продолжает довольно долго эту самопроизвольную молитву.
И если подействует благодать, сразу открывается дверь и как столп или огненное пламя поднимается молитва, и он достигнет небесных врат. И в это мгновение происходит изменение. А если не посодействует благодать и происходит рассеяние ума, тогда он заключает ум в сердце круговращательно, и, как в гнезде, он успокаивается и не рассеивается — как будто сердце становится местом заточения и хранения ума. Тогда как если произойдет изменение, то происходит оно посреди просительной молитвы. И когда приливает благодать, наполняется он просвещением и бесконечной радостью. И тогда, когда настигнутый благодатью не может удержать огонь любви, прекращаются чувства и захватывается он в созерцание. До сих пор были движения собственной воли человека, а после этого он более не властвует и не знает самого себя. Ибо сам уже соединился с огнем, весь пресуществился, бог по благодати.
Таково Божественное свидание, когда уходят стены и он вдыхает другой воздух, воздух разума, свободный, наполненный благоуханием рая. Потом снова мало-помалу отходит облако благодати и застывает глиняный человек, как воск, и возвращается в самого себя, как будто вышел из бани: чистый, легкий, сияющий, изящный, сладкий, мягкий, как вата, и полный мудрости и знания.
Но тот, кто хочет сего, должен шествовать к смерти каждый миг.
26
Сестра в Господе и благоговейнейшая игумения, молюсь о твоем здравии, драгоценном для твоих сестер. Благословенная старица, сегодня получил твое письмо и увидел, о чем оно. Поскольку ты пишешь, что будет польза, верю и я твоим словам и оставляю свою волю, желая, чтобы каждое слово пошло вам на пользу и для спасения души.
Так вот, отверзи свой слух и прими мои слова. Мы, сестра моя, когда пришли на Святую Гору, не затворились, как делают обычно многие, в одном доме, а стали искать, звать, плакать, не оставили ни горы, ни норы, ища непрельщенного наставника, чтобы услышать слова Жизни, а не праздные и тщетные. Так вот, не осталось ни одного старца-пустынника, от которого не получили бы хоть каплю пользы.
Один, девяностолетний, нам рассказывал, что жил на одной вершине семнадцать лет. И ударяли молнии и разрывали ему одежду. И он проявлял предельное терпение.
Другой нам рассказывал, что дал антидор нагим святым подвижникам, которые были невидимы. Третий — что причащал их, служа среди ночи. Еще один был русский и давно жил на вершине. И каждые десять лет приходил оттуда и встречался с другим пустынником. И нам сказал, что ждал его там, где мы сейчас были. И мы тоже могли бы его увидеть. Но, по-видимому, он умер в пустыне. Все они благоухали, как святые мощи. И когда я это слышал, зажигался во мне огонь еще больше. Так вот, я спрашивал, как они едят, как молятся, что видели, что поняли, что видят, умирая.
Один видел Богородицу, другой Ангелов, когда отходила их душа. И ныне случается, когда прежде смерти видят видения, чтобы Бог их забрал с миром.
Поэтому как только я слышал что-нибудь такое, то бежал с жаждой видеть и слышать, что они будут говорить, когда станут умирать.
И от этих святых я получил "чин" и "устав", как идти в своей жизни. Они меня наставили. [Я же] от себя не говорю ничего.
Знал [я] и дом того старца, о котором говорите, — лудильщика, сахарщика, который ловил рыбу, отца Неофита, делавшего нательные кресты, и многих других. Но я смотрел, где есть Жизнь. Где могу приобрести пользу душе. Ибо уйдут сокровища в сокровищницы Бога и наступит голод, когда не слышится слово Божие. Светильники угасают. И мы идем во тьме осязаемой. Слово о том, как спастись, редко слышится. Только сплетни и осуждение. Один желает учить другого. Иной хочет свою слабую жизнь выдавать за исполнение Евангелия, как продолжение жизни отцов. Великая боязнь искушений и непомерная похвальба словами.
Но давай оставим окружающих, благословенная старица. Они как каждый живет, так и говорит. Так видят, так говорят. Все правы.
Когда кто-нибудь потеряет свою дорогу, потому что уклонился и другой дороги не знает, хочет, чтобы все шли так, как идет он. Если кто-нибудь ему скажет, что есть и другая дорожка, более короткая, тот ответит: "Ты прельстился! Другой дороги нет". Ибо он ее не знает. Поэтому он прав. Это он видит, так он считает, это он от себя говорит и так судит.
Сейчас, так как мы затворились, чтобы безмолвствовать, ибо этому научились с самого начала, все настроены против меня. Или, скорее, это действует искуситель, которому не нравится видеть, что кто-то заботится о спасении в наше время. Так вот, его упразднит Господь, и да помилованы будут братья за то, что говорят и судят.
А я все оставляю на Бога. И учусь терпеть приходящее безропотно.
Однако давай поговорим сейчас об умной молитве, о которой ты спросила.
Я считаю, добрая моя старица, что то, что с тобой произошло, неправильно. Ты не предназначена для стольких забот, а предназначена для безмолвия. Итак, если хочешь меня послушать, я считаю, что хорошо бы нам уравновесить делание и безмолвие, смешивая одно и другое. Ибо без безмолвия благодать не остается. А без благодати человек — ничто.
Поэтому попроси вашего старца дать тебе одну келлийку отдельно, чтобы ты там безмолвствовала. И до полудня ты принимай [сестер] и говори. А потом, как поешь, спи до вечера. И не позволяй, чтобы тебя беспокоили до следующего утра, даже если загорится монастырь. А как проснешься, если еще день или закат солнца, читаешь одна свое правило. И когда стемнеет, выпиваешь чашечку кофе и начинаешь свое бдение: начинаешь молитву.
Твоя цель — привести в движение благодать, чтобы она стала действием. А когда подействует благодать — это и есть все.
Я начинаю сперва [читать] повечерие с акафистом. И как закончу, начинаю словами, которые придут мне в ум, ко Христу и к нашей Богородице: "Иисусе мой сладчайший, свете души моей, едина любовь, едина радость и мир...". И говорю много и с болью. Потом Богородице, а сладкая наша Матушка оказывает большую любовь, — о если бы была Она всегда у вас на устах!
И когда успокоится ум, усладится душа, садишься и говоришь умно молитву, как ты пишешь, пока не подступит дремота. Тогда снова потихоньку поешь со сладостью и воспеваешь Владыку Христа и Пречистую Его Матерь. Говоришь медленно и чисто: "Свете тихий...", "Кто Бог велий...", "Святый Боже..." и другое, что знаешь.
Затем Всецарице: "Радуйся, Царице...", "О Тебе радуется, Обрадованная...", "Достойно есть, яко воистину...", "В Чермнем мори..." и другое такое же.
А если сонливость упорствует, выбираешь: "Объятия Отча...", "Хотех слезами омыти...", "Кто обуреваем и притекая...", "Овча аз семь..." или что другое вспомнишь.
Говори это с умилением, сидя на своем ложе, ожидая милость и щедроты Божий.
Так вот, если не подействует благодать в словах, то подействует в умной молитве, а если нет, тогда в пении.
А чтения правила наедине не оставляй никогда, так как это приносит большую пользу. Ибо получаешь пример от святых. Видишь, как в зеркале, свои ошибки и недостатки и исправляешь свою жизнь. Чтение правила — свет во тьме.
Так больше принесешь пользы сестрам, чем когда утомляешься весь день.
Затем встаешь. Если хочешь, идешь в церковь. А если решишь остаться наедине с собой, совершаешь службу по четкам и отдыхаешь.
Так и здоровье свое сохранишь, и душе своей пользу принесешь, и для сестер будешь горящим светильником. А иначе, поскольку стареешь среди крика, совсем потеряешь свою молитву, ибо ты приучена к безмолвию.
Итак, моя подлинная сестра, поскольку попробовала и безмолвие, и жизнь среди многих, ты познала пользу того и другого. Посему сраствори одно с другим, и благо тебе будет. Постарайся безмолвствовать сколько сможешь. И уйдешь отсюда успокоенная.
27
Ты говоришь о вашем старце, что он хочет прийти для паломничества на Святую Гору. Доброе и святое дело сделает. Только пусть он не имеет в виду, что он меня знает или что я есть в этой жизни. Потому что я живу в полном безмолвии, по чину, отличающемуся от обычного, и поэтому трудно меня встретить. Поскольку дверь закрыта и открывается только в определенные часы.
Если он чего-нибудь хочет, могу ему помочь при содействии братьев. А то, что выходит за рамки чина, который у меня есть, — чтобы я открыл дверь, заговорил, потерял свою молитву и безмолвие, — этого не могу никак. Кроме как по необходимости, в час, который определю я. Ибо часы мои на счету. И мне придется допустить небольшое упущение, кое-что потерять ради того, чтобы поговорить ночью один или два часа.
А пишу я это, чтобы объясниться прежде, чем вызвать недоумение. Я во всех своих поступках имею обычай говорить и делать все ясно, как зеркало, чтобы никому не давать повода для подозрения Словом и делом или даже мыслью.
Ибо приходили многие из разных мест, не пожелав узнать чин, который мы держим. И поскольку я их не принял, они соблазнились. Но и здесь все соседи настроены против меня, потому что я им не открываю. Хотя я закрываю [дверь] не для того, чтобы соблазнились отцы. Но потрудившись столько лет и видя, что не получаю пользы от этих "Любовей", только душу свою разрушаю без пользы, закрыл для всех навсегда и успокоился. Теперь не открываю никому. Нет у меня даже комнаты лишней для посетителя. А если кто-нибудь придет издалека, то должен он прийти в то время, когда трудятся отцы, утром. И если есть необходимость, он останавливается в комнате моего священника. Ибо во все субботы, воскресенья и праздники у нас бывает литургия. Приходит наш священник и нам служит, и мы причащаемся.
Так вот, я это сказал, чтобы не было соблазна. Я стараюсь для Бога, а повеления угождать людям мне не дано. Хотя бы меня оскорбляли, хотя бы бранили, хотя бы оклеветали, хотя бы мое имя опозорили, хотя бы все творение принялось говорить против меня.
Ибо я видел и разнообразно испытал, что если благодать Божия не просветит человека, то из слов, сколько бы ты ни говорил, пользы не выйдет. Какое-то мгновение он их слушает, а в следующее уже снова возвращается, плененный, к своему. Однако если сразу со словом подействует благодать, тогда происходит в тот час перемена в благом намерении человека. И с того часа чудесно изменяется его жизнь. Но случается это у тех, кто не ожесточил в себе слух и совесть. А если слушающие остаются в преслушании по своей злой воле, им хоть день и ночь говоришь, хоть мудрость отцов в их уши опорожнишь, хоть чудеса перед их глазами сотворишь, хоть течение Нила на них повернешь, они не получают ни капли пользы. Они хотят только приходить разговаривать, провести свое время, по причине нерадения. Так вот, поэтому я закрываю дверь, и от молитвы и безмолвия как минимум я [сам] получаю пользу. Поскольку молитву обо всех Бог всегда слышит, тогда как от празднословия всегда отвращается, даже если кажется, что оно духовное. Так как, по отцам, празднословие — это, главным образом, проводить свое время в словах, не исполняя свои слова на деле.
Так вот, не слушайте того, что говорят, когда говорят люди, этого не испробовавшие.
Тому же, кто не испытал, необходимо испытать, и с опытом он узнает и найдет то, чего ему недостает. Опыт не покупается. Его приобретает каждый своим трудом и своей кровью, отдаваемой в цену за это приобретение.
Поверьте, сестры мои, что труд в монашеском житии велик. Я не прекратил и не прекращаю день и ночь взывать и просить милость Господню и приближаюсь к отчаянию как ничего не делающий, как никогда не сотворивший начала. Но ежедневно, творя начало, нахожу себя лжецом и согрешающим. Однако вы подражайте мудрым девам и, бодрствуя, горестно взывайте, призывая Божественную милость. Ибо пришел для нас конец. Возможно, закончено мирное время. Итак, с умершими пребываем и мы, поэтому спешите.
Пока достаточно того, что сказали. В другом письме напишу вам снова, если сказанное принесет плод и вы проявите готовность. Сейчас печалюсь только о матери молодой монахини, о том, что она ропщет и злословит, как вы мне пишете. Многие матери потеряли, к сожалению, своих чад из-за ропота, ибо не посвятили их Христу от всей своей души. И дочери спасаются благодатью Христовой, а матери остаются далеко от них.
Только вы проявляйте терпение и не спорьте с тем, что они говорят. Время, благодатию Божией, это исцелит. И она со временем раскается. И будет печалиться о том, что сейчас говорит и делает. Но сейчас к ней нужна терпимость. Нужны любовь неподдельная и полное молчание. Что бы они ни говорили, ваши слова должны быть считанными. И когда вы говорите, творите умную молитву, чтобы облекались ваши слова силой свыше.
А ты, благословенная старица, все срастворяй рассуждением и большим долготерпением.
28
Получил я твое письмо, агница Иисуса моего, и, читая его, возрадовался духом своим. И сразу стал вне себя от радости. И, преклонив колени, простер руки. И что тебе сказать?! Язык говорил. Губы постоянно шептали. А ум богословствовал непрестанно. И глаза источали непрекращающиеся слезы. "Благодарю Тебя, — говорил я, — сладкое дыхание, жизнь моей души, свет моего ума, утешение моего сердца, сладкий мой Иисусе. Благодарю Тебя, любовь моя сладчайшая, Иисусе вожделеннейший, что не презрел смиренные мои моления, но услышал мой глас и помиловал мое малое чадце".
И вот уже через два дня после миновавшего испытания оно 37) принимает монашеский образ. Становится новым человеком. Умирает человек ветхий. Изменяется имя. Надевается брачная одежда. Прощаются грехи. Дает обеты перед Ангелами. Имя ее пишется на Небесах.
Перестает уже иметь родителей и родственников в миру. Оставляет нижнее, о вышнем помышляет. С вышним соединяется, тому внимает. Ничего более не желает, нет самолюбия и власти над собственным телом. От всего отрекается и повисает на слове своей старицы до последнего дыхания.
И более нисколько не спрашивает, что делает ближний. Но постоянно ведет безмолвную жизнь. Трудится теперь умным деланием. У нее непрекращающиеся слезы в глазах. Язык медоточивый, разговор размеренный. Тело непорочное. Ум чистый, немечтательный. Нерассеянная молитва. Длительный мир. Совершенное послушание. Любовь огненная к Спасителю Христу, которая все время горит не угасая, не угасая никогда. Так что при одном лишь имени Христа сразу трепещет душа, услаждаются губы и просыпается весь разумнотварный человек. Ибо обычай и божественная привилегия любви — трепетать сердцу, когда слышит возлюбленное Имя хоть ушами телесными, хоть ушами духовными, — из того же сердца изливается сладость любви.
Когда свет Божественного сияния духа озарится благодатью, весь человек становится вне себя и, как божественный Давид, скачет и танцует умно пред Божиим образом, как тот пред сенным ковчегом.
Итак, вот почему, дочь Иисуса моего, сразу по прочтении твоего письма, после моей молитвы о тебе я написал тебе ответ, наполненный радостью и веселием. А в воскресенье — ибо сейчас утро пятницы — в тот час, когда ты будешь давать обеты и принимать ангельский образ, буду умом присутствовать и я, чтобы вместе петь "Объятия Отча...", и все бдение буду молиться о тебе и обо всех сестрах.
А как только ты получишь это письмо, напиши мне поистине, действительно, небесное имя, чтобы уже стереть старое и записать на его место новое. И позаботься впредь, чтобы твоя жизнь была ангельской. Поскольку отныне ты зачислена в лики ангельские, чтобы воспевать и славить Бога в твоем теле и духе.
29
Бог идеже хощет, побеждается естества чин, а хотящий нести Крест Христов побеждает собственное естество. Величайшая воистину сила и благодать святого и ангельского образа монахов. Радуйся и веселись, чадце мое возлюбленное, со всеми святыми сестрами, или, скорее, благоухающими духовно астрами. Радуйтесь, разумные в Господе девы, что удостоились на земле такого ангельского жития. Благословен Бог, творяи Ангелы своя духи, благословен Бог, возвышающий смертных еще во плоти к житию бесплотных.
Желаю вам, чадца мои, и молюсь из глубины сердца, дабы благоуханная благодать, как тонкое дуновение, как благовонное Божественное дыхание, постоянно веяла среди вас, напояя благоуханием преподобные души, освещая подвижнические тела.
Только усердно прошу вас: позаботьтесь о ваших душах. Пусть каждая из вас будет похожа не на праматерь Еву, а на Богодитя Мариам, на Деву Марию. Она, сказав: "Се, раба Господня!" — стала Матерью Божией и Госпожой Ангелов. Ее плод, сладкий Иисус, по послушанию взойдя на Крест и сойдя в ад, исцелил великую язву преслушания. Посему уразумейте отсюда силу таинства.
Монашеский образ — это крест вместо Креста, который нес Христос, спасая нас. Поэтому мы, облекшись в монашеский образ, в послушание облекаемся. И, ревнуя о послушании, по подобию Христа нашего ходим.
Говорю вам и такое слово: бремя послушания считается итогом остальных добродетелей, как и Крест страстей Господних. И как разбойник крестом вошел в рай, так и мы послушанием, как Крестом, входим в Царствие. Очевидно, что ослушники — вне Царствия.
Итак, блажен путь, спешите. Будьте внимательны и молитесь, дабы не впали вы в искушение. Потому что не имеющий смирения, не делающий то, что ему говорят, становится рабом бесов. И конец жизни становится для него скорбью и поношением пред людьми.
Так вкратце пишу вам, чтобы был у вас страх Божий, чтобы не ослушались вы вашу старицу. Ибо имеете дело не с ней, а с Богом, Который требует послушания для спасения души.
Так вот, касательно монашеского облачения, о котором ты спрашиваешь: его показал Ангел божественному Пахомию.
Ранее, в начале христианства, те, кто избирал девство, как вы сейчас, испытывались три года и затем сплетали венец из благоуханных цветов.
И архиерей читал над ними молитвы, подобные нынешним молитвам монашеского образа, как над невестами Христовыми. И когда они умирали, венцы полагали в гроб вместе с ними.
Итак, оставляю это.
Сейчас облачение в монашеские одежды — это таинство, как и возлагание венцов в браке. Ты надеваешь монашеское одеяние вместо венцов. И так уневещиваешься Христу, давая обет девства до конца жизни. В смертных браках возлагают венцы, давая друг другу обет #целом. Недорого вы можете купить диплом колледжа на сайте http://diplomsagroups.com любого года выпуска.�дрия до конца жизни. Могут ли они потом дать эти венцы, чтобы ими венчался другой брак? Нет. Но когда умирают, венцы полагают в гроб вместе с ними.
Так вот, как же ты отдаешь свой венец и им венчается другой? Как же ты даешь свое монашеское одеяние, чтобы другая стала монахиней? Это не по правде. Но так как вы не знали, то вы не виноваты. Однако в следующий раз пусть это не повторится.
Теперь начнем другую тему.
Ты мне пишешь и говоришь, что морочишь мне голову своими вопросами. А я говорю тебе, что как ты вошла в эту святую и блаженную обитель, так и сама станешь блаженной, если проявишь терпение до конца и совершенное послушание. Поэтому сокруши под игом Христовым свое мудрование, эгоизм и гордость, и я буду всегда рядом с тобой.
С тех пор, как ты посвятила себя обители, я слежу за твоим духовным продвижением. Соучаствую в скорбях и радостях твоих сестер. Раз уж о других стольких и стольких забочусь и не перестаю молиться и писать, разве не позабочусь о вас, подлинных моих сестрах? Тем более что мой старец дал мне благословение на это послушание.
Довольно, чтобы у вас были доверие и любовь ко мне как к вашему духовному брату, чтобы получили вы духовную пользу. Лица моего вы не увидите никогда. Я не причиню вам вреда своими словами. Всей своей душой постараюсь принести вам пользу. Если чего не осилите, опущусь пониже.
До чего вы достанете, там я остановлюсь, чтобы вы за мной успевали.
Только вы молитесь обо мне. Ибо многие ищут у меня помощи. А кому помогаю, искушения того на себе несу. Слава Господу за все.
Вы, если услышите недобрые слова обо мне, не верьте, но с братской любовью спросите меня: так нам сказали, это мы услышали. И я вам со всей искренностью, со страхом Божиим скажу с Богом истину. Неправду вам не скажу ни разу.
Очень прошу вас быть внимательными, чтобы не случилось вам поверить мудрованиям монаха, о котором вы пишете. Ибо хорошо знаю, что оно не по Богу. И не говорите то, что я вам говорю, его матери и сестре, чтобы они не опечалились.
Я видел однажды несколько лет назад два пути, начертанных отцами, — общежительный и отшельнический. И видел этого брата, и он не пошел ни по одному ни по другому пути, а сказал: "Я пойду здесь!" И пошел вниз через чащу, которая опускалась к морю. И был некто рядом с ним, сказавший мне: "Видишь его? Дорога, по которой он пошел, ведет ко дну!"
Сразу опять вижу, что был я в Святом Василии, наверху скита, и был я на самой вершине. И вижу страшный пожар, которым горел весь скит. И, огорчившись, я говорю: "Кто совершил поджог, от которого сгорит весь скит?" И кто-то мне говорит: "Такой-то его совершил, желая утвердить свое мудрование!"
Поэтому я вам говорю, что это не по Богу, а вражья ловушка справа.
Я не прошу у вас ничего вещественного, ни в чем вещественном от вас не нуждаюсь, чтобы вы не сказали, что люблю вас ради выгоды. А для души вашей говорю это и ее искренно люблю. Но я и всех люблю. Ко всем я расположен настолько, что, хотя каждый мыслит по-своему, всякий, с кем доведется поговорить, считает, что я на его стороне. Я никого не лишаю надежды, даже если вижу, что он заблуждается. Раз уж знаю, что он не послушается, если и скажу, зачем я буду его смущать и печалить?
Пожалуйста, не говорите это никому, чтобы это не дошло до него. Иначе это не только не принесет ему пользы, но он согрешит еще хуже. Ибо окружающие скажут ему все, на что способен их язык. И на ком тогда будет грех, если мы дадим повод, чтобы нас злословили и осуждали? Мне-то ничего, что бы ни говорили, сколько бы ни хвалили! Но для них это большое зло, так как они отягощают свою совесть.
Поэтому будем внимательны, чтобы не стали мы виновниками зла для другого. Если мы и не можем вернуть его, то самих себя можем уберечь, чтобы не прельститься.
Итак, достаточно о духовном. Прошу вас, молитесь с любовью о братьях, чтобы покаялись. И есть надежда, что однажды они исцелятся и, здоровые душой, войдут в рай, чтобы лопнули бесы, которые всех всячески искушают.
30
Говорит мудрый Соломон: "Страх Господень — начало премудрости", — и соглашаются отцы. И я говорю вам: блажен и триблажен муж, боящийся Господа.
Из этого Божия страха рождается доверие к Богу. И верует человек всей душой, что поскольку совершенно посвятил себя Богу, так и Бог всецело промышляет о нем. И кроме пищи и крова, о которых побуждает человека заботиться опять же Бог, другой заботы у человека нет. А следуя воле Господа, он со всей простотой ей подчиняется.
Так вот, когда укоренится эта вера, совершенно упраздняется то знание, которое рождает сомнение во всем, и уменьшает веру, и часто ее отнимает. Ибо знание, поскольку мы воспитаны на нем, обладает силой естества.
Однако когда после многих испытаний победит вера, тогда знание преображается и рождает, или, скорее, ему дается дар знания духовного, которое не противостоит вере, а на ее крыльях летит и исследует глубины таинств. И впредь они — вера и знание, знание и вера — неразлучные сестры.
Так вот, давайте испытаем себя мы, посвятившие себя Богу, есть ли в нас такая вера или господствует знание. И если, постигнув веру, все оставляешь на Бога, то, безусловно, без всякого сомнения обретешь Его своим помощником. Поэтому даже если ты будешь испытан тысячекратно и тебя будет искушать сатана, чтобы притупить твою веру, ты тысячекратно предпочти смерть и не послушайся знания. И тем самым откроется дверь таинств. И будешь удивляться, что прежде был связан цепями знания. И теперь ты летишь на божественных крыльях над землей. И дышишь иным воздухом свободы, которого другие лишены.
А если ты видишь, что знание царствует, и при мельчайшей опасности ты теряешься и отчаиваешься, знай, что ты пока еще лишен веры. И, следовательно, ты пока еще не возлагаешь на Бога всю свою надежду, что Он может тебя спасти от всякого зла. Поэтому позаботься исправиться, как мы говорим, чтобы не лишиться такого великого блага.
И ныне послушай, что я скажу.
Пришел однажды к нам некто, уже много лет монах, живший в Швейцарии, ибо были у него три серьезные, страшные и к тому же еще неисцелимые болезни. И на лекарства он истратил целое состояние. Ибо он был богатым человеком. И поскольку кто-то посоветовал ему прийти ко мне, он открыл мне свой помысл, и я его очень пожалел. Так вот, я ему сказал, что он сразу выздоровеет, как только поверит, что Бог может его исцелить. В конце концов если я напишу всю историю, сколько я промучился, чтобы его убедить, мне придется исписать восемь листов. Ибо он не оставлял меня и не уходил, но и не хотел поверить. До тех пор, пока не посодействовал Бог и не услышал он чувственно голос: "Почему ты не слушаешься, чтобы выздороветь?" И так он был спасен. Ибо я потребовал, чтобы он ел противоположное, то есть то, о чем он говорил, что если съест, то умрет. Я потребовал от него возложить всю надежду па Бога и, оставив знание, последовать вере. И есть вместо десяти раз в день, как он ел, один раз. Богу было достаточно только трех дней, чтобы его испытать. А я усердно о нем молился. И ночью видел во сне двух страшных птиц, которые схватили его, чтобы съесть. И змей крепко обвил его горло. И он звал меня диким голосом, чтобы я спас его. Тогда я, сразившись со всеми этими чудовищами, умертвил их и проснулся. Так вот, он приходит и говорит мне: "Я совершенно выздоровел, как будто заново родился".
И действительно, его плоть стала здоровой, как у младенца. Так вот, были у него лекарства и два ящика для уколов. И я сказал ему, и он выбросил все это вниз на скалы. И впредь стал он жить здоровым и есть один раз в день.
Итак, видите, что делает вера? Не думайте, что я это сделал. Нет. Я не дошел до такого состояния. Это вера, у которой есть сила совершать такое.
Послушайте еще.
Одна монахиня мне написала, что страдает и если не сделает операции, то умрет. Я отвечаю ей, говоря совершенно противоположное. Та опять пишет, что врач ей сказал, что, если она не сделает операции, через несколько дней случится прободение и в конце концов смерть. Я повторяю: "Имей веру, возложи все на Бога, предпочти смерть". Она присылает мне ответ, что болезнь повернула вспять.
Видите? Тысячи раз я испытал это. Когда полагаешь перед собой смерть и ожидаешь ее каждое мгновение, она убегает далеко от тебя. Когда боишься смерти, она постоянно тебя преследует. Я похоронил трех туберкулезников, питая надежду, что заражусь и сам. Надел ту одежду, которую снял с умершего, но смерть убежала, идя к боящимся ее. Я болею всю свою жизнь. И не лечился никогда. Настойчиво ем противопоказанное. И где смерть?
Пишу вам это, потому что любите совершенство. Ибо мирские не согрешают, поступая по знанию, потому что не ищут другого пути.
А хочу я сказать всем этим, что без воли Господней мы не заболеваем и не умираем. Итак, убирайся от нас подальше, маловерие.
И когда вначале познаем Бога как Творца всяческого блага, Отца, Промыслителя и нашего Покровителя, тогда должны уверовать в Него от всей души и сердца. И только на Него надеяться. И затем мы возлюбим Его, испытывая на себе Его благодеяния. И когда возлюбим Бога от всего сердца как Создателя, тогда и ближнего возлюбим как самого себя, зная, что все мы — братья Адамовы по естеству и Христовы по благодати. И посему духовный человек должен признавать не родство плоти, а родство духа, так как он посвятил себя Богу. Ибо плоть, муж и жена, существуют для продолжения рода, от чего мы отреклись и поднялись выше. Так вот, поскольку мы духовные, то должны и видеть духовно. Нет души мужчины или женщины, молодой или старой, но над всем благодать Христова.
Поэтому прошу: позвольте вашему уму свободно созерцать то великое таинство, которое скрывается в словах, что я вам говорю, не заточайте ваш ум под законом, поскольку мы под благодатью, чтобы он вкусил чистую любовь и чтобы возлетел к созерцанию Единого Бога, нашего Благого Отца.
Поскольку все мы братья, дыхание Божие, Божественное дуновение, и наш Жизнеподатель Отец посреди нас, все наши дела, движения и мысли открыты Его суду и прозрачны для Его взгляда.
И прежде чем ты шевельнешься или помыслишь что-нибудь доброе или злое, сразу дыхание, душа как дуновение Божие извещает Бога. Успей осознать, что ты сделаешь, а затем уже будешь совершать движения души или тела.
Теперь вникни в слова пророка: "Предзрех Господа моего предо мною выну" 38). Так вот, всегда ли открыты глаза твоей души или ты считаешь, что так как ты не видишь Бога близ себя, то не видит тебя и Он? Или, поскольку ум твой закрыт, считаешь, что можешь делать что-нибудь втайне от Него? Однако Он тебя видит, печалится и не принимает во внимание [твои немощи], порицает твое маловерие и помрачение твоего ума.
Разве не знаешь, что Иисус является каждый раз подателем при всякой нужде? То есть: пищи голодному, воды жаждущему, здоровья больному, одежды нагому, голоса поющим, молящемуся извещения, всем всего во спасение.
Поверь, чадо мое, что чем бы мы ни страдали, во всем Христос является лучшим врачом души и тела, достаточно иметь совершенное самоотречение, совершенную веру и преданность Ему без колебаний.
Ведь если наш сладкий Иисус такой добрый, милостивый, благой, зачем отчаиваться? Чуть попросим Его о чем-нибудь одном, а Он нам дает так много. Просим его об одном луче света, а Он нам дарит всего Себя — весь Свет, Истина, Любовь. Итак, смирись и всю свою надежду возлагай на Него.
И поверь мне, говорящему правду, что с тех пор, как я стал монахом, сколько раз ни заболевал — совершенно не заботился о себе. И никому не позволял позаботиться о телесном своем здоровье, а всю свою надежду возлагал на Безмездного Врача.
И вначале было дано мне такое испытание, что покрылась большими, как лимоны, чирьями вся моя спина сверху донизу. И стал я как деревянный, не в силах согнуться. И я боролся со страданием, совсем не меняя ни белья, ни другой одежды. Но погрузил на спину одну торбу и обошел всю Святую Гору. До тех пор, пока все они не лопнули и сами не потекли даже по ногам. И я не поменял белья, как сказал, борясь и страшно терпя, и стало белье толщиной в палец от жидкости, которая текла. И в дыры от ран помещался палец. И со мной ничего не случилось. И до сего дня, какая бы болезнь ко мне ни приходила, принимаю ее с большой радостью: может быть, она принесет мне вечный сон. И окажусь я у Господа Иисуса. Но не настал час. Во всяком случае, вскоре настанет.
Смерть, которая для многих велика и страшна, для меня одно отдохновение, сладчайшая вещь, которая только лишь придет — избавит меня от скорбей мира. И я жду ее с минуты на минуту. Она воистину велика. Но очень велик подвиг взять на себя все тяготы сегодняшнего мира, когда каждый требует исполнения всех заповедей от другого.
Таково наше время. Поэтому необходимо такое терпение, чтобы и помереть стоя. Посему мужайся, и да крепится душа твоя во всем, что бы с тобой ни случилось.
Из-за этого и из-за всего я и стал трупом. Прошу Бога забрать меня, чтобы я отдохнул. Очень прошу любовь вашу молиться обо мне, ибо у меня много душ, которые просят моей помощи.
И поверьте, что за каждую душу, которая получает помощь, испытываю эту войну.
И снова пишу это, давая вам отвагу не бояться болезней, даже если будем страдать до последнего дня.
Ведь если Бог все время рядом, о чем беспокоишься? В Нем мы живем и движемся. В объятиях Своих Он нас носит. Богом дышим, Богом одеваемся, Бога осязаем, Бога вкушаем в Таинстве. Куда ни повернешься, куда ни посмотришь — везде Бог: на небесах, на земле, в безднах, в деревьях, в камнях, в твоем уме, в твоем сердце. Так вот, разве Он не видит, что ты страдаешь, что мучаешься? Расскажи Ему свои жалобы и увидишь утешение, увидишь исцеление, которое будет исцелять не только тело, но более — страсти твоей души.
Ты мне пишешь, что пока ты еще причастен своему ветхому человеку. А я говорю тебе, что у тебя нет еще ни капли от Нового Адама. Ты весь — ветхий. И когда начнет в тебе образовываться Новый Адам, я сам напишу тебе об образах роста нового человека, если буду жив.
31
Дочь Иисуса моего, чадце мое возлюбленное, желаю тебе всего доброго вместе с преподобнейшей игуменией и со всеми сестрами.
Получил твое письмо и видел, что в нем. Обрадовался твоему здоровью, но не тому, о чем ты пишешь.
Ревность, о которой ты пишешь, не от благодати. Не требует сейчас от тебя Бог такого исповедания, о котором говоришь. Твое дело сейчас там, где ты живешь, — тысячекратно выше. Ибо, если вытерпишь дневной подвиг, каждый раз, когда понуждаешь свою душу выдержать холодное слово, насмешку, обличение, тогда становишься исповедницей. При каждом проявленном терпении получаешь венец. И это вменяется тебе пред Богом ежедневным мученичеством.
И свидетель этому — твое письмо. Все то, что ты мне пишешь, — происки лукавого: чтобы распались монастыри, чтобы не беспокоили его они!
Но хорошо! Если бы спасение для нас было там, то зачем мы все это оставили? Зачем со страшными клятвами отреклись от этого, надевая святое монашеское облачение? Прочитай обеты, которые ты дала тогда, чтобы посмотреть, согласны ли они с тем, что ты пишешь.
Не обещалась ли ты, дитя мое, что отрекаешься от мира и всего, что в мире? Не сказала ли, что уже вычеркиваешь своего прежнего человека, чтобы вычеркнул и человеколюбивый Бог твою прежнюю жизнь? Не сказала ли, когда тебя спрашивал священник, что "пребудешь в монастыре до последнего дыхания"? Итак, где сейчас те слова? Или, может быть, ты, не помня этого, со своим умом, затуманенным от помыслов, считаешь, что и Христос это забыл? Но каждое слово, которое ты сказала в тот час, Ангелы записали, и о нем будет спрошено в День Суда.
Так вот, подражай этим святым душам, которые носят вокруг тебя иго Христово, терпя затвор в монастыре. Вот плод — внутри тебя.
Пчела во тьме приготавливает мед так, чтобы ее никто не видел. Если ее вытащишь на свет, то губишь ее. Если поместишь ее за стекло, то она замазывает и затемняет его. Вот пример для нашей монашеской жизни.
Ты не видишь игумению и остальных сестер, как преуспели они? Посмотри и на меня, ничтожнейшего, который затворился в гробу и не хочет знать, живы ли другие и как они живут.
Вижу свою душу мертвой и стенаю над ней, страдаю, беспокоясь о девяти душах, которые преграждают мне дорогу. Ибо несу ответственность и скорблю. Потому что прежде были времена, которые давали силу и крепость монахам. Ибо у них было больше благодати и примера.
Однако у тебя есть там столько, сколько требуется для того, чтобы стать хорошей. Достигни их меры и будь спокойна. Стань настолько праведной, как они, и достаточно для тебя. А если захочешь быть выше их, способ для этого — стать ничем, ибо спуститься в ничто — это высота и восхождение. Не вырастить крылья, чтобы улететь, уйти из монастыря, но стать землей, чтобы по тебе ходили, ибо из ничего ты стала землей. Вот твое происхождение. Не забывай, откуда взята. Ты — глина. Не возносись. Ты — месиво. Ты стоишь, чтобы при надобности тебя употребили на штукатурку. Не ненавидь, не сетуй, не злословь другую глину, ибо все мы годимся на штукатурку.
Если вынесешь эту истину, добро тебе будет. Если бы ты знала это свое предназначение, то, будь монастырь даже наполнен змеями, ты говорила бы: "Лучше пусть буду съедена змеями, чем выйду за дверь места моего покаяния. Матушка моя теперь — Богородица, а еще — благословенная старица игу-мения. Братия — святые и сестры монастыря".
Монастырь — это земной рай. И вы все должны стать словесными цветами в воню благоухания духовного. Если поспешите, то спасетесь навек. Станете миром благоухающим, фимиамом благовонным — и что драгоценнее и благоугодней пред Святой Троицей?
Итак, дочь моя, для тебя мир уже умер, и ты для мира. Не стремись стать соляным столпом, как жена Лотова, обернувшаяся назад. Не измышляй извинений во грехах. Иначе с тобой случится то, что случилось с монахами в монастыре святого Сервия, как пишет святой Нил. Не знаю, читали ли вы это. Хватит, нет времени сейчас об этом писать.
Пишешь о матери, которая печалится до смерти. Однако я не вполне понял написанное. Кто дал обет: мать за дочь, чтобы та стала монахиней, или дочь сама за себя? Во всяком случае, как бы там ни было, не стоит печалиться. Бог не потребует отчета, поскольку Сам, как Господин жизни и смерти, так рано и внезапно ее забрал. Господь потребовал бы отчета, если бы была жива дочь и не исполнила обетов, которые она дала. Теперь податель венцов Христос наградит намерения.
Однако пусть закажут на имя дочери сорокоуст и подадут милостыню по силе.
Также и мать иеромонаха пусть не отчаивается. Хотя это и плохо, что сын ее покинул место своего покаяния и без благословения живет сейчас в миру, однако молитвы и слезы его матери имеют большую силу пред Господом. Вместо того чтобы печалиться, пусть молится. И Бог со временем его просветит.
Действия Божий не похожи на наши, человеческие. Он потихоньку, со всяким терпением совершает спасение всех желающих спастись. Верю, что и в этом случае Он не даст воздыханиям и слезам матери пропасть даром.
Только тот, кто видел и познал ведение и благодать Бога, знает, насколько далеки человеческие представления от того, как Бог судит мир. Если Человеколюбец возьмет в Свои руки только покаяние человека, то уже Сам знает, как премудро устроить во спасение все остальное.
А что касается аввы Исаака, как ты пишешь, то он говорит не только то, что подвизающегося Бог поместит вместе с совершенным, если он прилагает усилия и не успевает достичь совершенства, застигнутый смертью, но и то, что и мощи его поместит вместе с мученическими, если падет в борьбе и умрет.
Также об отце, благодарящем за свет, посылаемый, как от светильника, от монашеского облика его ребенка, — это правда. Родители благословляются от своих чад, если те спасутся. И становится светлая жизнь детей светильником для родителей: им подается благодать. И до седьмого поколения предки ожидают получить помощь от благодати монашествующих. И многие из нас спасаются, если мы жительствуем, как нравится Господу.
Поэтому необходим подвиг до смерти: терпение и послушание.
Так вот, имей совершенную веру в благословенную старицу игумению и терпи скорби без ропота, чтобы удостоиться благ Господних. Тогда и другие спасутся, взяв пример с тебя, когда ты станешь такой, какой тебя хочет видеть подвигоположник Христос. Видел я однажды священника, крестившего всех нас на родине. Он был святым человеком. Хранил девство. Творил много милостыни. И во сне он мне говорит: "Я, — говорит, — при жизни думал, что только литургии вызволяют души из ада, но теперь, когда умер, увидел воочию, что и молитвы, которые вы совершаете, избавляют мучающиеся души". Итак, не прекращайте молиться о душах. Ибо милостивый Бог ищет причину и повод, чтобы спасти душу.
32
Вот и снова прихожу я, смиренный твои отец, чтобы словами поднять твой дух. Восстань, дитя мое, от сна лености, услышь меня и более не спи. Проснись и отряхни сонливость уныния. Снова возьми оружие и мужественно встань против своих врагов. Воюй, имея терпение. Не показывай спины. Борись лицом к лицу.
Лучше для нас пасть победителями в битве, а не быть побежденными.
О чудо чудес! Мирские, чтобы поймать две рыбки, бьются всю ночь. И едят их или продают и так перебиваются. И не надеются ни на что другое. И заканчивают они свою жизнь, мучимые этим трудом до конца дней.
Мы же, окаянные, достойны сожаления за большое наше неведение, что даром нас кормит Христос и стократно нам воздает. Мы трудимся один день, а Он нам платит за сто. И вечно будем радоваться и веселиться в Его Царствии, жить вместе с нашей Богородицей как Ее подлинные чада. Подобные святым Ангелам, в ослепительном свете и несказанной радости!
Но так как мы не видим явственной выгоды — маленьких рыбок — или чего бы то ни было другого временного, поэтому нам не терпится.
Если бы мы родились рабами, каждый день нам бы доставались и палка, и оплеухи. А сейчас мы не терпим одного холодного слова немощного брата.
О неразумные и необрезанные сердцем! Из-за одного маленького искушения — сразу отречение. Предпочитаем обречь себя на вечную разлуку со Христом и вечное единение с сатаной, но не вытерпеть смиренно испытания одного мига!
И чем иным могли бы быть, ленивая и возлюбленная душа, эти слова, которые ты говоришь в час твоего малодушия? Что "найду способ убить себя, покончить свою жизнь"! О ослепление и мрак осязаемый! Убьешь себя или объединишься навечно с диаволом? Покончишь свою жизнь или сойдешь навсегда в ад? И не боишься, малодушная душа, вечного осуждения, разлуки со сладчайшим Иисусом, Жизнью и Светом?
О, как печалится Владыка Христос, как огорчается Жених душ, когда из-за мельчайшего искушения возлагаем Ему на главу терновый венец нашего отчаяния!
Только лишь назовем Его Женихом — в священнодействии пострига, — как сразу же просим у Него развода! И не есть ли это желчь отречения, смешанная с горьким уксусом нетерпеливости?
Будем внимательны, чадо мое, ибо таким образом очень печалим сладчайшего Иисуса и безнадежно радуем злорадного диавола.
О! И кто мне даст источники слез и безутешную скорбь, чтобы оплакивать день и ночь моих малодушных братьев!
Желаю тебе, чадо мое, встать на ноги и впредь быть очень внимательной, чтобы не случилось у тебя или у другой сестры похожего искушения.
Будьте внимательны, чада Христовы, ибо это случается со всеми. Не ожесточайтесь, но имейте совершенно послушание и любовь к благословенной старице игумений, чтобы во время искушения вас покрывала ее молитва.
Где ожесточение и гордость, там преслушание и соблазны. Где послушание и смирение, там Бог упокояется.
Говорят божественные отцы: падению предшествует гордость, а благодати — смирение. Малодушие же — мать нетерпеливости.
Видела ли ты монаха без терпения? Это светильник без масла, свет которого скоро погаснет.
От малодушия рождаются многие чада: ропот, непослушание, бесстыдство, сетования, хула, отчаяние и другие подобные им. Гордость же и ожесточение — это подлинные сестры друг другу, порождающие тысячи чад, которые объединяются все вместе на погибель души.
Истребление же всего этого одним махом — это смирение и совершенное послушание.
Так вот, позаботься, чадо мое, о блаженном послушании. Подчинись совершенно. Ибо теперь, когда узнал враг, что ты легко побеждаешься, он погуляет и вернется. Однако пусть он не найдет тебя беспечной и не опрокинет тебя. Готовься. И когда он придет, дай ему понять, что у тебя есть охрана — сила Христова и молитвы всех здесь и там.
Не приучайся легко падать. Ибо при каждом падении обрушивается крепостная стена души, и вход для врага впредь облегчается до тех пор, пока побежденный не оказывается в плену полностью.
Помнишь, что я писал тебе, когда ты пришла в монастырь? Что то, о чем ты сейчас пишешь, хочу, чтобы ты говорила через четыре года, и какими ты видишь сестер сейчас, такими чтобы видела их и тогда. Если пролистаешь первые письма, найдешь это.
Поэтому и сейчас снова говорю тебе, будь внимательна. Будь внимательна, ибо пока [все] еще [только] началось, и ты можешь положить начало [своему подвигу]. Но если сейчас не поспешишь, придет время, в которое, если и захочешь, не сможешь сделать то, что сейчас упускаешь.
Положи ты свой обол 39), чтобы и Бог положил тысячу талантов 40).
Низвергни себя, стань землей, чтобы по тебе ходили, стань Авакиром 41). Сокруши свое сердце и восплачь с душевной болью, чтобы пожалел тебя Бог. Плачу и я ежедневно, но Христос просит и твоих собственных слез.
Итак, проснись и отряхни малодушие. Порази врага один раз, чтобы научиться побеждать его силою Господней. Победа — это терпение, победа — это смирение, победа — это послушание.
К тому же знай, что в обычае у искусителя — изощренно воевать с подвижниками, и когда он, всячески воюя с ними, не может победить, то посылает им болезни до последнего дня. И часто болит все тело, и становится весь человек одной раной и одним постоянным "ох!". Однако тогда близки конец и упокоение.
33
Мы, дитя мое, все то, о чем ты говоришь, видели, прошли и единожды, и дважды, и многажды. Написали и книгу об этих изменениях. Чтобы если и случится кому пострадать, u-i пусть не отчаивается, но не остается праздным, как делаешь сейчас ты. Требуется усилие, требуется борьба, требуется предельное смирение и совершенное послушание. Так вот, не стой, а взывай: "Христе мой! Матерь Божия!"
Не расслабляйся и не принимай помыслов. Призывай постоянно Христа. Прежде чем искушение успеет образовать помысл в твоем уме, ты разрушай его молитвой. Не оставляй его.
Но когда ты оставляешь нечистоты, которые бросает в тебя враг, в короткое время он тебя в них закопает. И какая затем [нужна] борьба, чтобы очиститься! Поэтому понуждай себя. Требуется труд и боль, не шутки! Кровь источит твое сердце. Выпьешь горечь, яд и тем получишь свободу, усладишься.
Не считай борьбу малой. Как сумасшедшая, ты должна взывать: "Иисусе мой, спаси меня! Пресвятая Богородица, помоги мне!" Пусть твой язык работает, как машина: "Господи Иисусе Христе, помилуй мя!", "Господи Иисусе Христе, помилуй мя!", "Господи Иисусе Христе, помилуй мя!" И когда будешь уставать, будет приходить к тебе утешение, которого ты не вкушала никогда. Если же будешь бездельничать, как сейчас, и нерадеть, то вовек не исцелишься.
Человек, сидя в своем доме, не путешествует по дороге в Город. Монах, нерадея и не молясь, не становится достоин Вышнего Иерусалима.
Итак, восстань! Положи свой обол, чтобы и благодать Божия положила тысячи талантов. Покажи свое благое намерение. Отврати от врага свое лицо. Зачем позволяешь бесу совершать прелюбодейство с твоей душой?
Где смирение, когда ты видишь и говоришь, что все у тебя виноваты и только ты хороша?
Смирение — это когда ошибается другой, и прежде чем он успеет попросить прощения, мы ему кладем поклон, говоря: "Прости, брат мой, благослови!"
Пусть тебе не кажется это трудным и тяжелым. Это ничто перед тем, что сделал для нас Владыка Христос. Пред Ангелами наклонился и положил поклон с неба на землю, и "преклони небеса и сни-де". Бог к людям! А ты переворачиваешь мир с ног на голову, чтобы не сказать одно "Благослови"! Итак, где смирение?
Когда ты смиришься, все тебе будут казаться святыми. Когда ты самодовольная, все тебе не такие, как надо, и плохие.
Что грязнее, чем гордость, и что зловоннее, чем нечистые помыслы? И однако ты их терпишь, они тебя оскверняют. Ты легко им позволяешь входить и разрушать твою ограду, но посмотрим после, как они будут выходить! Легко принимаешь бесстыдные и нечистые помыслы, но посмотрим после, как очистишься!
Ничто другое так не ненавидит Бог, как беззаконную, преданную наслаждениям нечистоту тела. И тот человек, который прелюбодействует с нечистыми помыслами, весь воняет, как дохлая собака.
Тогда как жизнь и молитва того, кто подвизается и хранит евое тело чистым и свой ум не оскверненным нечистыми помыслами, как благоуханный фимиам, восходит к небесам.
Это я видел воочию, то, что сейчас вам говорю. Не существует другой жертвы, более благоуханной пред Богом, как чистота тела, которая приобретается кровью и ужасной борьбой. Многое я могу сказать об этой блаженной чистоте, которую вкусил и съел ее плод. Но сейчас ни ты, ни твои сестры не сможете понести этого.
Сейчас только одно вам говорю, что и одежда их, когда они ее меняют, как мирохранительница освежающая, распространяется, и благоухает весь тот дом. И это — извещение Божие о блаженной чистоте, святейшем девстве.
Поэтому прилагайте усилия, очищая душу и тело. Нисколько не принимайте нечистых помыслов. И увидите то, о чем я вам говорю. И, безусловно, поверите моим словам. И то, что я вам написал до сих пор, испытайте и убедитесь на деле, что говорю истину из опыта.
Там, где послушание, смирение и борьба, бесы никогда не могут пленить человека. Ожесточение, преслушание и гордость рождают уныние и нерадение, и тогда приходят все бесы и устраивают помойку и стойло из души того человека. И не успокаиваются до тех пор, пока не сделают его виноватым в новых и старых грехах и совершенно плененным.
Так вот, понуждай себя, чадо мое, как и другие сестры. Ибо, если вознерадеете, придется вам хлебнуть лиха. Однако если будете понуждать себя, спасетесь навек. Станете фимиамом благовонным и миром драгоценным. Станете воистину жертвой словесной, благоугодной Господу.
Не могу вам описать, как любит наша Матерь Божия #целом. Недорого вы можете купить диплом колледжа на сайте http://diplomsagroups.com любого года выпуска.�дрие и чистоту. Поскольку она единая Чистая Дева, она и нас любит такими же и хочет, чтобы все мы были такими.
И как только мы Ее призовем, Она сразу спешит на помощь. Не успеваешь сказать: "Пресвятая Богородица, помоги мне!" — и сразу, как молния озаряет ум и наполняет светом сердце. И влечет ум к молитве и сердце — к любви.
И часто проходит целая ночь в рыданиях и нежных гласах, воспевающих Ее, а прежде всего — Носимого Ею.
Итак, понуждайте себя, молчите, молитесь, слушайтесь, смиряйтесь, чтобы обрести всякое благо. У вас есть благословенная старица игумения, Христово благоухание. Не огорчайте ее. Не прекословьте. Пребывайте в молчании и молитве и дайте ей возможность безмолвствовать. Ибо когда она умрет и вы ее потеряете, и останетесь, яко нощный вран на нырищи 42), тогда явится ее достоинство, но для вас тогда будет поздно.
И снова, в конце, прошу, дитятко мое, спеши и не теряй времени. Не утомляй меня, чтобы я писал, и только. А восстань и растопчи своих врагов. Стань землей, чтобы тебя топтали, и оказывай послушание ради жизни твоей души.
34
Спустя долгое время, только сегодня, дитя мое, получил твое письмо. И все это время я был немного огорчен, потому что последнее время с тобой были нелады и я тебя несколько поругал. И поэтому была в моем бедном сердце печаль и боль.
Наконец все же сегодня я слегка порадовался, узнав, что ты немного пришла в себя и начинаешь исправлять свою маленькую лодочку, чтобы плыть к тихой и безмятежной пристани бесстрастия.
Поистине, чадо мое, велика борьба против страстей, но благодатью Божией все достигается, и с Его помощью невозможное становится возможным.
Со всеми нами, дитя мое, случаются такие перемены, но требуется терпение и настойчивость в борьбе.
Все эти ненормальности, смятение, ненависть, отвращение, дикие движения страстей — все это от сатаны. И все это требует равного отвращения. С понуждением, с болью, со скорбью — с самого начала начал. Прежде чем они войдут, и захватят пастбища, и перекроют воды снаружи, и заморят душу голодом по небесной росе.
Видишь? Когда происходит сосложение помыслов, которые сеет лукавый, тогда он тебе сразу перекрывает дерзновение молитвы.
Вот как он тебе перекроет снаружи воды, пищу души, так и умрешь ты голодной смертью в несколько дней. Тогда как вначале небольшим возражением ты можешь их отвергать. А ты нерадеешь и расслабляешься, внимая усердно тому, что они говорят. Когда они войдут, то поволокут нас как пленников.
Будь внимательна, и не верь, и даже не думай, что они ушли. Ненадолго их прогоняют молитвой те, кто больше тебя, но они снова возвращаются. Благодать их обуздывает, чтобы воспрянула твоя душа, но они снова приходят назад.
Однако во время мира ты не нерадей, а будь внимательной, исправляйся, готовься к войне. Найди в себе отвагу. Имей терпение. Оказывай совершенное послушание. Так ты можешь без всего другого получить однажды избавление. Но с большой борьбой и большим вниманием.
Совершая каждый шаг вперед, монах должен проливать много слез, капли крови, и так долгое время. И приходит диавол, древнее зло, и подходит к нему с ломом, так что, если не успеют благодать и молитвы других, устраивает ему разгром. И снова — начинать с самого начала. И снова — пролитие крови.
Поэтому необходимо терпение. Не унывай, не малодушествуй. Проявляй терпение, чтобы тебя покрыла благодать. У тебя есть многие, которые тебя носят.
Каждый твой шаг к радости и мне придает радость. Твое собственное воскресение совоскрешает мою душу.
По самому себе и по своим собственным мукам я хорошо знаю искушения старицы игумений. Как она страдает и что выносит, нося каждый день ваши тяготы из-за своей ответственности перед Богом. Горечь и боль вкушает она каждый день с избытком. И тогда только веселится, когда вы идете хорошей дорогой.
Сейчас ты видишь, что снова пришла благодать. Будь внимательна, ибо она снова уйдет. И если уходит — нужны мужество, терпение, совершенное послушание, и она снова придет. Я сказал тебе, что на Рождество она должна была прийти. Она пришла, но не осталась, так как не нашла тебя ревностной. Сейчас пришла, но снова уйдет, чтобы очистить тебя от страстей. Это будет происходить до тех пор, пока не станешь такой, как хочет Господь, чтобы Его благодать нашла место и способ остаться [в тебе].
Так вот, понуждай себя к подвигу. Не унывай и не трать время зря. Ибо времени, которое ты каждый день тратишь бесцельно и напрасно, снова не найдешь. И должна будешь дать отчет обо всех днях, часах и мгновениях своей жизни. Человек должен не только бежать, но и мерять стадии дороги. [И, к тому же,] не оставаться позади и не нерадеть.
К этому знай и то, что любовью ко Христу и Богородице больше приобретаешь трезвения и созерцания, чем другими подвигами. Хорошо и все остальное, когда хорошо делается. Но любовь обнимает все. Тогда обнимаешь икону, как живую, и со слезами горячо ее целуешь.
— Матушка моя, — взываешь, — Богородица моя, спаси меня, ибо погибаю, если Ты меня оставишь!
— Господи, Боже мой, помилуй мя ради Пречистой Твоей Матери и всех Твоих святых!
И когда, говоря это, чувствуешь большую любовь, такую, что хочешь непрестанно целовать икону, — это признак, что Она тебе воздает целование. Я не могу поцеловать один раз икону Богородицы и отойти. Но когда подхожу к ней близко, она как магнит притягивает меня к себе. И нужно, чтобы я был один. Ибо хочу часами ее целовать. И какое-то живое дыхание наполняет изнутри мою душу, и я наполняюсь благодатью, и она не дает мне уйти. Любовь, рачение Божие, огонь пылающий, который, как только ты войдешь в церковь, тебя опережает я распространяет благоуханное дыхание, когда икона чудотворная, так что остаешься часами в восхищении, будучи не в себе, а в благоуханном раю.
Такую благодать дает наша Богородица тем, кто сохраняет свое тело в чистоте.
Ибо, как я понял, Она очень любит чистоту. Поэтому и я более, чем со всякой другой страстью, воевал с плотью. И дана мне была чистота как дар, так что я не различаю женщину и мужчину. Страсть во мне не действует нисколько. По дару Господа я чувственным образом получил благодать чистоты.
Это пишу тебе и твоим сестрам, чадо мое, чтобы вы понуждали себя к подражанию. Иначе не было бы причины явить мое духовное состояние, и уж совсем не для того, чтобы вы меня хвалили. Но так как я всегда держу вас в своей душе как подлинный ваш во Христе брат, то желаю помочь вам по силе. Пусть каждый попробует. Если постараетесь, то увидите, как любит нас наша Матерь Божия.
Однажды вечером, целуя Ее икону, я устал. И, сев на сиденье, немного уснул. И пришла Она в теле — не икона — и меня поцеловала, и наполнился я неизреченной радостью и благоуханием. А тот небесный Младенец гладил меня по лицу, когда я целовал Его полную ручку, — как живой. И думаешь, что это не сон, но как бы ощущение другой жизни — неведомой и неиспытанной для тех, кто не видел этого.
35
Чадце мое возлюбленное и все во Христе сестры по чину, радуйтесь и здравствуйте в Господе!
Снова начинаю говорить для ушей, которые желают слышать. "Просите, — говорит сладкий Иисус, — и дано будет вам, ищите и найдете, стучите — и отворят вам" 43). Чту намерения, хвалю ревность, ценю любовь и подражаю вам.
Так вот, послушайте меня вновь. И первое: способ, о котором ты пишешь, дитя мое, как ты начинаешь свою молитву, очень хорош. Этими мыслями ты можешь удержать свой ум, размышляя о том, как огненным столпом восходит молитва старца и старицы и как они умно говорят с
Богом. И думая об этом и постигая, ум на мгновение останавливается, и становится сладкой молитва, и текут слезы. И приближается эта благодать новоначальных, о которой ты говоришь, как будто мать учит своего малыша ходить.
Она оставляет его и уходит, и он ищет ее. Плачет, зовет, разыскивает ее. Вскоре она приходит и снова удаляется. Он опять плачет, зовет. Она снова возвращается. Прежде чем она вырастит нас, у нее нет возможности остаться вместе с нами, потому что ей препятствуют страсти.
Страсти — это вещь жесткая. Уральские горы! Километры высоты! Благодать — это солнце. Восходит солнце, но тень гор не позволяет согреть всего разумнотварного человека. Только один луч найдет его, как сразу вспыхивает от радости. А остальная часть находится под тенью страстей. Могут подействовать сразу и бесы, когда уменьшится благодать. И они часто ей препятствуют, как тучи, заслоняющие свет солнца. Поскольку тень страстей порождает туман, который затемняет маленький луч света. И туман этот — помыслы отчаяния, о которых ты пишешь: робость, страх, бесстыдство, хулы и им подобные, от которых душа увядает и теряет дерзновение.
Каждый помысл, который приносит отчаяние и большую печаль, — от диавола. Это туман страстей, и его сразу необходимо отвергнуть надеждой на Бога, откровением помыслов старице игумений, размышлением о том, что старшие молятся и упрашивают Бога о тебе.
Малая печаль, с радостью и слезами смешанная, и с умилением в душе — от благодати Божией. Она нас ведет к покаянию во всем, как бы мы ни ошибались до конца дней.
Согрешение прогоняет дерзновение к Богу, но покаяние сразу призывает его обратно. Благодать не дает отчаяться, но непрестанно побуждает падающего к покаянию. А слова беса сразу приводят его в отчаяние, губят его, как град, падающий на нежные, только что распустившиеся листочки.
Так вот, вникни в этот урок "делания".
Когда ты видишь благодать действующей, и радуется твоя душа, и текут непроизвольно слезы о милостях, которые даровал тебе Бог, если ты на молитве — стой. Если ты стоишь — не двигайся. Если сидишь — сиди на месте. Если молишься — молись без помысла младенческого и прими обильный дождь Духа, сколько бы ни пролилось на тебя. Ибо если он застанет тебя во время работы, а ты поднимешься на молитву, то он прекратится. Он хочет, чтобы ты оставалась там, где Он тебя нашел. Чтобы не ты была "мастером" по отношению к благодати. Она хочет научить твой помысл никогда не верить самому себе до тех пор, пока ты пребываешь в этой жизни. один день дождя устрояет посаженное в твоей душе за все то время, в которое удалялась благодать.
Иная благодать — священство. Иная — монашество. Иная — таинства. Иное — действие благодати подвижничества. Все это происходит из одного источника, но отличается одно от другого превосходством и славой.
Благодать покаяния, действующая в тех, кто подвизается, — это наследство, переданное отцами. Это обмен и Божественный торг, в котором мы отдаем землю и получаем Небо, обмениваем вещество, получая Дух. Каждый пот, каждая боль, каждый подвиг ради нашего Бога — это торговый обмен. Отдавание крови и вливание Духа.
Эта благодать возрастает, насколько может вместить человек, подобно сосуду, сколько в нем помещается. Называется же она благодатью делания и благодатью очистительной.
Теперь, после "делания", следует "просвещение". И это вторая ступень, то есть благодать просветительная.
То есть, когда подвизающийся будет хорошо воспитан благодатью делания и бессчетно упадет и поднимется, вслед за этим приходит просвещение знания, озарение ума, который созерцает истину, видит вещи в их естестве, без искусства и способов и рассуждений человеческих. Каждая вещь естественно стоит в своей настоящей истине. Но приходу сюда предшествуют многие испытания и болезненные изменения. А здесь он находит умирение помыслов и передышку от искушений.
А за просвещением следуют прерывание молитвы и частые созерцания: восхищение ума, прекращение чувств, неподвижность и предельное молчание членов, единение Бога и человека в одно.
Это Божественный обмен, при котором, если кто вытерпит искушение и, подвизаясь, не прекратит свой путь, то меняет вещество на невещественность...
Бегите поэтому вслед за небесным Женихом, серны моего Иисуса! Обоняйте мысленное миро. Делайте вашу жизнь, душу и тело благоухающими чистотой и девством. Не знаю я другого, что так правилось бы сладкому Иисусу и Пречистой Его Матери, как чистота и девство. И если кто хочет насладиться великой Их любовью, пусть позаботится об очищении, очистит душу и тело. И тем самым ему предстоит получить всякое небесное благо.
Теперь я объясню вам, что имеется в виду под выражением "прерывание молитвы", когда умножится в человеке благодать.
Благодать делания уподобляется сиянию звезд, просвещения -полнолунию, а благодать совершенства — созерцания — полуденному солнцу, проходящему по небосводу. Поскольку отцы разделили духовное жительство на три чина.
Так вот, когда благодать умножится в человеке и он знает все написанное, как мы сказали, он приходит в великую простоту. Ум его расширяется, приобретая огромную вместимость. И как вкусил ты каплю той благодати, когда пришли к тебе большая радость и веселие, так и снова приходят они, когда ум находится в молитве. Но сильно, как тонкое дуновение, как стремительное благоуханное дыхание. И переполняет все тело, и обрывается молитва. Замирают члены. И только ум созерцает в ослепительном свете. Совершается единение Бога и человека, так что он не может сам себя разделить, — как железо. Прежде чем его поместят в огонь, оно называется железом. Когда же накалится и покраснеет, то делается одно с огнем. Или как воск, который, приблизившись к огню, тает, не может остаться в своем естестве.
Только когда пройдет созерцание, он снова возвращается в свое естество. Тогда как пребывая в созерцании, он как бы другой и из другого. Весь полностью соединяется с Богом. Думает, что у него нет ни тела, ни жилища. Весь — парящий. Без тела восходит на небо!
Воистину велико это таинство. Ибо видит человек то, о чем язык человеческий не может рассказать.
И когда проходит это созерцание, он пребывает в таком смирении, что плачет, как малое дитя, о том, как ему дает это Господь, тогда как сам он не делает ничего. И происходит такое осознание [себя], что, если заговоришь с ним, он считает себя ничтожнейшим, недостойным существовать на свете.
И до тех пор, пока он так думает, ему дается еще больше.
— Достаточно! — взывает он к Богу. А благодать умножается еще. Он становится сыном Царя.
И если спросишь его:
— Чье то, что на тебе?
— Господа моего, — говорит.
— А хлеб и пища, которую ешь?
— Господа моего.
— А твое имение?
— Господа моего.
— А что у тебя своего?
— Ничего.
Я земля, я месиво, я пыль.
Меня поднимаешь — поднимаюсь.
Меня бросаешь — падаю.
Меня возносишь — лечу.
Меня кидаешь — ударяюсь.
Естество мое — ничто.
Он говорит это, не насыщаясь. А что это за "ничто"? Это то, что было ничем прежде чем Бог сотворил небо и землю.
Так вот, это начало нашего существования. А наш замес и происхождение — глина. А наша сила? Божественное дуновение, дыхание Божие.
Итак, прими, Боже, Рачителю желания и Творче всякого блага, прими Божественное дуновение, которое вдохнул в наше лицо, и мы получили дух жизни, и снова рассыпемся в прах.
Итак, что ты имеешь, гордый человек, чего бы не получил? А если получил, что хвалишься, как якобы неполучивший? Познай, смиренная душа, своего Благодетеля и смотри не присвой чужое — Божие как собственное достижение. Познай, несчастная, свое существо, осознай свое происхождение. Не забывай, что ты здесь чужая, и все — чужое! И если дал тебе сладкий благодетель Бог, воздай Ему в чистой совести свое от своего, "твоя от твоих".
Если ты поднялся на Небеса, и видел ангельские естества, и слышал гласы Божественных Сил, если богословствуешь и учишь, если победил ухищрения бесовские, если пишешь, говоришь и делаешь, — все это Божий дары.
Итак, скажи Господу твоему: "Прими, дыхание мое сладкое, Иисусе мой, "твоя от твоих"! И тогда, ах! Тогда, о душа моя! Что предстоит тебе увидеть, когда открываются сокровища Божий, и Он тебе говорит: "Прими, сын мой, все, ибо ты оказался верным и добрым управителем!" 44)
36
Живущий на Небесах Бог и Господь всех, дающий нам дыхание, и жизнь, и все и всегда пекущийся о нашем спасении, — да пошлет в ваши святые души дух умиления, а ум ваш да просветится, как просветились ученики нашего Спасителя, да озарит свет Его божественного сияния всего духовного разумнотварного человека, да воспламенится все ваше сердце Божественной любовью, как у Клеопы, и взыграет, восприняв известие о зачатии Нового Адама, да истлеет до конца ветхий со всеми его страстями, и так в каждый миг всегда будут течь слезы, как родник, источающий сладость. Аминь.
Сегодня, чадце мое, получил твое письмо, и видел, что в нем, и даю тебе ответ на то, что ты мне пишешь.
Образ умной молитвы таков, как тебе говорит преподобная старица игумения. Внутри сердца круговая молитва никогда не боится прелести. Другой или другие образы могут быть опасны, ибо к ним легко приближается представление и входит прелесть в ум.
Как страшна прелесть ума! И как труднопостижима!
Напишу вам немного о ней, чтобы вы знали. Поскольку был я очень отважен в этом и вошел во все образы молитвы. Попробовал все. Ибо когда благодать приближается к человеку, тогда ум — бесстыдная птица, как его называет авва Исаак, — хочет проникнуть во все, попробовать все. Начинает от создания Адама и заканчивает на глубинах и высотах, так что если Бог ему не положит преград, он не возвращается назад.
Так вот, этот образ сердечной молитвы — это образ делания, который мы применяем, чтобы удержать ум в сердце. И когда умножится благодать, она восхищает ум в созерцание, и пылает сердце от божественной любви, и горит весь человек от любви. Тогда ум оказывается совершенно соединившимся с Богом. Пресуществляется и тает, как тает воск, когда приближается к огню, или как железо уподобляется огню. И естество железа не изменяется, но сколько пребывает в огне, столько остается одно с огнем, а когда накал уменьшится, возвращается снова в свою естественную жесткость.
Это называется созерцанием. И царствует в уме тишина. И умиротворяется все тело. Тогда словами и произвольными молитвами молится молящийся и восходит в созерцание, не затворяя ум в сердце.
Ибо умная молитва совершается для того, чтобы пришла благодать.
Когда есть благодать, ум не рассеивается. А когда ум стоит, он применяет все виды молитвы, пробует все.
Так вот, способ, который применяют те, о ком ты мне рассказала, — это не прелесть, однако легко переходит в прелесть. Ибо ум их прост, неочищен и принимает представления за созерцане.
Например, существует родник на берегу, чистая вода которого течет в море. Внезапно происходит волнение, и выходит море [из берегов], и покрывается морской водой наш маленький источник. А ну-ка давай, каким бы умным ты ни был, очисти теперь воду источника от морской воды! Подобное происходит и в уме.
И вникни в то, о чем я говорю.
Бесы — это духи. Так вот, они родственны и уподобляются нашему собственному духу, уму. А ум души, будучи кормильцем, поскольку приносит всякий образ и смысл умного движения в сердце, а сердце перерабатывает и дает это разуму, — ум, таким образом, обманывается по примеру источника. То есть воровским способом нечистый дух замутняет ум, и он дает это, каково оно есть, сердцу, по обычаю. И если сердце не чисто, оно вслепую дает это разуму. И тогда помрачается и чернеет душа. И с тех пор вместо созерцания постоянно принимает представления. И таким способом произошли все прелести и возникли ереси.
Однако когда человек насытится благодатью, и всегда внимателен, и никогда не малодушествует, не доверяет самому себе и не оставляет страха до конца дней, тогда он видит, когда приблизится лукавый, что какая-то ненормальность, какое-то неподобие происходит. И тогда ум, сердце, разум — вся сила души ищет могущего спасти. Ищет Того, Кто все из не сущего во еже быти произвел и все разделяет. Он может отделить воды от вод. И когда горячо, с изобильными слезами, Его призывают, выявляется обман, и ты узнаешь способ избежать прелести. И когда это попробуешь много раз, ты становишься человеком опытным. И беспредельно прославляешь и благодаришь Бога, Который открывает нам ум, чтобы узнавать ловушки и ухищрения лукавого и убегать от них.
И я по правде вам говорю, что вошел во все прибежища врага и после жестокого единоборства вышел из них благодатью Господней. И теперь, если кто-нибудь немощен, могу благодатью Божией избавить его от болезни помыслов и недуга прелести. Достаточно только, чтобы он меня слушался. Ибо если уловленный в прелесть будет слушаться другого, то для лукавого есть опасность, что он избавится от прелести и лукавый его потеряет, поэтому он ему советует, его убеждает никому другому больше не верить, никогда не слушаться другого, но впредь принимать только свои собственные помыслы, верить только своему собственному рассуждению.
В этом несмиренном мудровании скрывается великий эгоизм, денницева гордость еретиков и всех прельщенных, которые не хотят возвратиться.
Итак, Христос наш, Иже есть Свет истинный, да просветит и направит стопы каждого, кто желает к Нему прийти.
Вы же, если любите умную молитву, скорбите и плачьте, призывая Иисуса. И Он откроется в огненной любви, которая попаляет все страсти. И вы будете походить на сильно влюбленного, который как только вспомнит любимое лицо, так сразу трепещет его сердце и из глаз текут слезы. Такое Божественное рачение и огонь любви должны гореть в сердце. Так что только услышит или скажет: "Господи, Иисусе Христе мой, сладкая любовь!" или "Сладкая моя Матушка, Пресвятая Дева!" — сразу бегут слезы.
Все святые сотворили много похвал нашей Матери Божией, но я, нищий, не нашел более прекрасной и более сладкой похвалы, как называть Ее и призывать в каждый миг: "Матушка моя! Сладкая моя Матушка! Да придет в твои руки исходящая моя душа и ими да передана будет Создателю Своему, Единородному Твоему Сыну. Другого не желаем, сладкая наша Матушка, как во время воспламенения Божественного рачения в пламени огненной той любви отдать душу, когда пылает наша душа, и останавливается ум, и веет благоуханное дыхание в тонком дуновении, и мраком покрывается, когда чувства замирают и царствует Вожделенный, Рачение, Любовь и Жизнь, всегда сладкий Иисус".
Посему, чадца Небесного Отца и наследники Его Царствия, бегите, спешите, плачьте, радуйтесь, источайте слезы любви. Погрузите ваш ум в погрузившего Свое тело в землю, чтобы нас спасти. Сладкий Иисус спустился, чтобы мы поднялись. Умер и воскрес, чтобы воскресить нас. Радуйтесь, взыграйте, так как удостоились мы стать Его чадами, наслаждаться вечными Его благами и еще здесь сорадоваться в Его беспредельной любви.
37
Опять и опять возлюбленной моей дочери со всеми во Христе сестрами. Молюсь о вас, обливаясь слезами в любви Христовой, чистой и исполненной...
Так вот, ты мне пишешь, что у тебя много искушений. Но ими, дитя мое, совершается очищение души. Среди скорбей, среди искушений — там находится и благодать. Там найдешь сладчайшего Иисуса.
Теперь терпением скорбей ты должна показать, что любишь Христа. И снова придет благодать, и снова уйдет. Только ты не прекращай со слезами ее искать.
У тебя перед глазами есть старица игумения, вся святая обитель. Есть у тебя старец, который входит во внутренние завесы и, покрываемый Божественным облаком, упрашивает Бога. Есть у тебя и я, последний, который, когда происходит посещение Жениха, все Ему говорю и горячо о тебе и всех сестрах прошу. И часто Он мне возглашает: "В терпении вашем стяжите души ваши. 45) Не в нетерпеливости. Все слышу, все будет, но не сразу!"
Так вот, матери и сестры мои в Господе возлюбленные, снова послушайте меня, вложите в ваши уши мои слова, преклоните ухо ваше в притчи.
Ибо предстоит мне ради любви вашей и пользы вашей души описать мою жизнь, чтобы вы увидели и получили силу и терпение, так как без терпения невозможно победить человеку.
Монах без терпения — это светильник без елея.
Пишу это [письмо] мелко, сберегая бумагу, так как у меня ее нет. И лист пахнет лекарством от клопов и блох, потому что его мне прислал один врач, который со мной переписывается. Поэтому вы уж простите меня.
Так вот, в предельно кратких словах вам говорю: жил я в миру и тайно творил суровые, до пролития крови, подвиги. Ел после девятого часа и раз в два дня. Пентельские горы и пещеры познали меня как ночного ворона, алчущего и плачущего, ищущего спастись. Испытывал, могу ли я вынести страдания, уйти монахом на Святую Гору.
И когда хорошо поупражнялся несколько лет, просил, чтобы Господь меня простил, что я ем раз в два дня, и говорил, что, когда приду на Святую Гору, буду есть раз в восемь дней, как пишут Жития святых.
Так вот, когда я пришел на Святую Гору и, усердно проискав, не нашел никого, кто бы ел менее одного раза в день, затрудняюсь вам рассказать о слезах и боли моей души и возгласах, от которых раскалывались горы: день и ночь плакал о том, что не нашел Святую Гору такой, как о ней пишут святые.
Пещеры всего Афона принимали меня своим посетителем. Шаг за шагом, как олени, которые ищут влагу вод, чтобы утолить свою жажду, стремился я найти духовника, который научил бы меня небесному созерцанию и деланию.
Наконец после двух лет многотрудного поиска и купели слез решил я остановиться у одного простого, благого и незлобивого старчика вместе с другим братом. Так вот, старец дал мне благословение подвизаться, сколько я могу, и исповедоваться у духовника, который мне понравится.
Итак, я оказывал совершенное послушание.
А прежде чем остановиться у старца, у меня был обычай: каждый день пополудни два-три часа в пустыне, где живут только звери, я садился и безутешно плакал, пока земля не становилась месивом от слез, и устами я говорил молитву. Я не знал, как говорить ее умом, но просил нашу Матерь Божию и Господа дать мне благодать умно говорить молитву, как пишут в "Добротолюбии" святые. Ибо, читая, понимал, что существует нечто, но у меня этого не было.
И однажды случилось у меня много искушений. И весь тот день я взывал с большей болью. И наконец вечером на заходе солнца успокоился, голодный, изнуренный слезами. Я смотрел на церковь Преображения на вершине и просил Господа, обессиленный и израненный. И мне показалось, что оттуда пришло стремительное дуновение. И наполнилась душа моя несказанного благоухания. И сразу начало мое сердце, как часы, умно говорить молитву. Так вот, я поднялся, полный благодати и беспредельной радости, и вошел в пещеру. И, склонив свой подбородок к груди, начал умно говорить молитву.
И только я произнес несколько раз молитву, как сразу был восхищен в созерцание. И хотя был внутри пещеры и дверь ее была затворена, оказался снаружи, на Небе, в некоем чудесном месте с предельным миром и тишиной души. Совершенное упокоение. Только это думал: "Боже мой, пусть я не вернусь более в мир, в израненную жизнь, а пусть останусь здесь". Затем, когда Господь меня упокоил столько, сколько хотел, я снова пришел в себя и оказался в пещере.
С тех пор не прекратила молитва умно говориться во мне.
Затем, когда я пришел к старцу, приступил к большим подвигам, всегда с его благословением.
Так вот, однажды ночью, когда я молился, снова пришел в созерцание, и был восхищен мой ум на некое поле. И были [там] монахи — по чину, по рядам собранные на битву. И один высокий военачальник приблизился ко мне и сказал: "Хочешь, — говорит мне, — войти сразиться в первом ряду?" И я ему ответил, что весьма желаю побиться с черными напротив, которые были прямо перед нами, рыкающие и испускающие огонь, как дикие собаки, так что один их вид вызывал у тебя страх. Но у меня не было страха, потому что была у меня такая ярость, что я своими зубами разорвал бы их. Правда и то, что и мирским я был такой мужественной души. Так вот, тогда выделяет меня военачальник из рядов, где было множество отцов. И когда мы прошли три или четыре ряда по чину, он поставил меня в первый ряд, где были напротив еще один или два диких беса. Они готовы были рвануться, и я дышал против них огнем и яростью. И там он меня оставил, сказав: "Если кто желает мужественно сразиться с ними, я ему не препятствую, а помогаю".
И снова я пришел в себя. И думал: "Интересно, что же это будет за битва?"
Так вот, с тех пор начались дикие битвы, которые не давали мне покоя ни днем ни ночью. Дикие битвы! Ни часу отдохнуть. И я тоже с яростью [нападал] на них.
Шесть часов [подряд] сидя на молитве, я не разрешал уму выйти из сердца. По телу моему пот бежал ручьями. [Бил себя] палкой — безжалостно! Боль и слезы. Строжайший пост и всенощное бдение. И наконец свалился.
Все восемь лет каждая ночь — мученичество. Убегали бесы и кричали: "Нас сжег! Нас сжег!" Так случилось одной ночью, что их услышал и ближний мой брат, удивившийся, кто были кричавшие.
И однако в последний день, в который Христос должен был их прогнать, я уже думал, отчаявшись, что раз тело мое совершенно сделалось мертвым, а страсти мои действуют, как при полном здоровье, бесы — победители. Они меня, безусловно, сожгли и победили, а не я. Наконец, когда сидел я, как мертвый, израненный, отчаявшийся, чувствую, что открылась дверь и кто-то вошел. Только я не повернулся, чтоб посмотреть, а говорил молитву. И вдруг чувствую у себя внизу, что кто-то раздражает меня к наслаждению. Поворачиваюсь и вижу беса, шелудивого, голова его в язвах, воняет! И бросился я, как зверь, чтоб его схватить. И когда схватил его, были у него волосы, как у свиньи. И он исчез. Моему же осязанию он оставил ощущение от своих волос, а обонянию — вонь. И, наконец, с этого мгновения разбилась эта война и все прекратилось. И пришел мир в душу. И совершенное избавление от нечистых страстей плоти.
В конце той ночи я опять пришел в восхищение. И вижу просторное место, и его разделяло море. И по всему этому простору были везде расставлены ловушки. И были они спрятаны, чтобы их не было видно. А я был очень высоко и видел все, как в театре. Через место же то должны были проходить все монахи. А в море был змей — страшный бес, у которого из глаз вырывался огонь. Разъяренный. И высовывал он свою голову, и смотрел — попадаются ли в ловушки? А монахи, проходя без страха и внимания, попадались иной за шею, иной за поясницу, иной за ногу, иной за руку. И, видя это, бес смеялся, радуясь и веселясь. А я очень печалился и плакал. "Ах! — говорил я, — лукавый змей! Что ты нам делаешь и как нас прельщаешь!" И снова пришел в самого себя и был в своем домике.
Чин мой был таков, чтобы вкушать один раз в день немного: умеренно хлеб и пищу. И будь то Пасха или масленица — еда у нас была одна. Один раз.
И в течение всего года — всенощное бдение.
Чин этот мы восприняли с отцом Арсением от одного трезвенного и святого старца, отца Даниила. Тогда были и многие другие святые. Этот был один из них. И священник, и совершеннейший безмолвник. На литургию не допускал никого. Длилась его литургия три с половиной или четыре часа. От слез он не мог произносить возгласы. Месивом становилась земля. Поэтому [он] и сильно медлил. Он был священнослужителем пятьдесят с лишним лет, ни на один день не помышлял оставить Божественную литургию. А во время Великого поста во все дни совершал Преждеосвященную. И в конце без болезни преставился.
А другой был русский. У него день и ночь были непрестанные слезы. Весь парящий и полный созерцания, он превзошел и многих прежних святых. Говорил: "Когда кто-нибудь видит Бога, ничего не может Ему сказать, только плачет от радости". Был у него и дар прозрения, ибо [он] знал приходящих.
Итак, чин мы взяли от первого. Он не принимал никого, как мы сказали. Но так как я сам был очень настойчив в поисках ради знания, или и по устроению Бога, Которого горячо искал, он уступил и принимал меня. И каждый раз говорил мне несколько наполненных благодатью слов. И шагал я всю ночь, чтобы прийти туда одному, увидеть это поистине божественное зрелище и услышать одно-два словечка.
Эти двое были в совершенном затворе. Были и многие другие, каждый из которых имел свой дар. И все освященные, благоухающие в пустыне, как лилии.
Однажды, шагая ночью в полнолуние, шел я к старцу сказать помыслы и причаститься. Когда пришел, то остановился чуть вдали на верху одного камня, чтобы не потревожить их умное бдение. И, сидя и умно молясь, услышал я сладкий голос, пение птицы. Было, наверное, четыре часа ночи. И захвачен был мой ум этим голосом. И пошел я за ним посмотреть, где эта птица. И внимательно всматривался туда и сюда. Наконец вышел в поисках на один прекрасный луг. И, продолжая путь, шел по белоснежной дороге с бриллиантовыми и хрустальными стенами. А под стенами росли цветы разнообразные и златоцветные. Так что ум мой забыл о птице и весь был пленен созерцанием того рая. И, продолжая идти, подошел к одному дворцу, высокому и чудесному, поражающему ум и рассудок. И в дверях стояла Матерь Божия, держа в Своих объятиях, как младенца, сладчайшего Иисуса. Вся блистающая как белейший снег. И, приблизившись, я поцеловал их в беспредельной любви. И Младенец обнял меня и что-то мне сказал. Не забываю любовь, которую выказала мне Она, как настоящая Мать. Тогда без страха и стеснения я приблизился к Ней, как приближаюсь к Ее иконе. И то, что делает малое и невинное дитя, когда увидит сладкую свою матушку, подобное — и я. А как я ушел от Нее — и сейчас не знаю, ибо ум мой был весь поглощен горним. И пойдя оттуда другой дорогой, снова вышел к лугу. Там было прекрасное жилище. И дали мне там благословение и сказали, что здесь лоно Авраамово и есть обычай — проходящему здесь давать благословение. И так я прошел и там, и пришел в самого себя. И нашел себя приникнувшим к камню.
И, оставив цель, с которой шел, я спустился в пещеру святого Афанасия поклониться в радости иконе Богородицы, ибо было у меня к Ней большое благоговение. До этого, вначале, я там жил шесть месяцев по любви к Ней и поддерживал там лампаду. День и ночь это было моим занятием. Так вот, поскольку я весь был пленен той ночью Божественной любовью, спустился туда, чтобы возблагодарить Ее. И едва вошел и поклонился Ей, стал пред Ней и говорил, благодаря, — от сладчайших Ее уст изошло сильное благоухание, как освежающее дыхание, наполнившее мою душу. И стал я безгласным во втором восхищении на долгое время. И когда [братия] проснулись и екклисиарх пришел посмотреть лампады, я, [поскольку был] вне себя, убежал, чтобы он ни о чем не догадался или не начал меня спрашивать.
В другой раз, снова во время бдения, уединившись в своем маленьком домике, — ибо мы с отцом Арсением бдели каждую ночь каждый в своей келлии с молитвой и со слезами — снова пришел я в созерцание. Свет наполнил мою келлию, как бывает это днем. И посреди келлии явились трое детей, до десяти лет каждый. Одного роста, одного вида, в одинаковой одежде, с одинаковыми по красоте лицами. И я, удивляясь их виду, был весь вне себя. А они, касаясь один другого, втроем благословляли меня, как благословляет священник, и мелодично пели: "Елицы во Христа крестистеся, во Христа облекостеся. Аллилуйя!" И шагали ко мне, и снова шли назад, не оборачиваясь, и снова шагали ко мне с пением. А я говорил про себя, размышляя: "Где такие малыши научились петь так прекрасно и благословлять?" И в ум мне не пришло, что на Святой Горе нет таких маленьких и таких прекрасных детей. И так снова, как пришли они, так и ушли, чтобы пойти благословлять и других. И я был изумлен настолько, что целые дни должны были пройти, пока растворилась радость и изгладилась в моей памяти. Но такое не изглаживается никогда.
В другой раз я был очень огорчен, А известно, что Бог не утешает душу и не показывает ей это, когда она вне опасности и страшных искушений, а только когда это необходимо. Не просто так и не случайно.
Так вот, в безмерной моей скорби, как и раньше, полный света, на кресте, явился Иисус и, преклонив голову, мне напомнил: "Смотри, сколько Я вынес для тебя!" — и все скорби мои как дым растаяли.
Что нам сказать о столькой любви, которую выказывает нам Господь, чтобы нас спасти! А мы из-за мельчайшего искушения все это забываем. Хотя там, среди искушений и скорбей, находится Христос. Но переживания и попечения о том, как прожить, не называются скорбями, а только скорби ради Христа. Гонения, страдания ради спасения другого, подвиги ради любви Христовой и сопротивление искушениям. Бедствовать до смерти ради Христа. Терпеть несправедливые оскорбления и брань. Быть презираемым всеми как прельщенный. Тогда по справедливости Господь утешает душу и веселит ее.
Однажды я был очень опечален, да и вся моя жизнь была сплошным мученичеством. И больше всего я страдаю за других, — когда хочешь их спасти, а тебя не слушают, и ты плачешь и молишься, а они смеются, и над ними властвует искушение. Так вот, когда я находился в печали и сильной боли, пришел в созерцание. И, шагая, оказался на поле, вся земля — как белый снег. И я недоумевал, изумленный: как оказался я в этом прекрасном месте? И искал выход, желая уйти: вдруг кто-то встретится и будет меня ругать, так как я вошел туда без разрешения. И, глядя с любопытством направо и налево, чтобы найти выход, увидел я некую дверь в подземелье и вошел туда. И это был храм нашей Пресвятой Богородицы. И сидели там прекрасные юноши, одетые в чудесный наряд. И был у них красный крест на груди и впереди на шлеме. И поднялся с трона один, бывший как будто военачальником и одетый в более блистательный наряд, и говорит мне:
— Иди сюда, — говорит, — ибо тебя ожидаем. И предложил мне сесть.
— Прости меня, — говорю, — я недостоин сесть там, но достаточно для меня стоять здесь, у ваших ног.
И, улыбнувшись, он оставил меня и подошел вперед к иконостасу, к иконе Богородицы, и говорит:
— Госпожа и Владычица всех, Царица Ангелов, Чистая Богородице Дево! Покажи Твою благодать этому Твоему рабу, который так страдает ради Твоей любви, да не будет он поглощен скорбью!
И вдруг от иконы изошло такое сияние и показалась такой прекрасной Богородица во весь рост, что от этой красоты — в тысячу раз светлейшей солнца — я упал вниз, к Ее ногам, не в силах на Нее смотреть, и, плача, взывал:
— Прости меня, Матушка моя, что в своем неведении я Тебя печалю!
И так, поистине плача, пришел я в себя, мокрый от слез и полный радости.
Но сейчас я рассказываю только об утешениях. Нужно рассказать и о том, что эти [утешения] были [посланы] за столь невыносимые скорби и ядовитые до смерти искушения. Так что каждому такому утешению предшествовали смертная скорбь и натиски преисподней тьмы, от которых задыхается душа...
38
Возлюбленная моя мать со всеми моими братьями, сестрами, родственниками и друзьями, радуйтесь все в Господе!
Я в добром здравии по молитвам родителей и прародителей наших. Радуюсь и благодарю Бога за то, что удостоил меня обрести такой великий и небесный дар, чтобы я носил великий и ангельский образ и назывался монахом, — я, недостойный такого дара.
Да будет слава милостивому, благоутробному и благому Отцу нашему, Который не отвратился от меня, но помиловал меня, как блудного сына. Избрал меня из мира и привел на Святую Гору, в этот земной рай.
Желала и горела моя душа узнать о вашем здоровье, душевном и телесном. Но заповедь Господня, говорящая: "Любящий отца или мать более Меня недостоин Меня" 46), вынуждает меня забыть не только родителей, братьев, родственников, но даже и собственное тело. И все рачение и любовь души желают быть впредь обращенными к Богу. На Него хочет душа смотреть и созерцать. Молиться, искать, принимать подходящие лекарства для очищения сердца и роста духовного человека.
Однако сейчас, видя величайшее бедствие, которое произошло в мире, и боясь, что и вас достигнет опасность нечестия и окажутся напрасными мои постоянные бдения о вас, я был вынужден употребить правило: при нужде совершается и перемена закона. И я сказал: "Пусть я преступлю одну заповедь, но, может быть, приобрету моих возлюбленных".
Мое желание, горение моего сердца, моя Божественная любовь, постоянно воспламеняющая мою утробу, — это как спастись душам, как им принести себя в словесную жертву нашему сладчайшему Иисусу.
Единственное мое желание — это увидеть всех моих: мать, братьев и их чад — чадами Божиими. Чтобы стали все святой жертвой, благоугодной Святому Богу. Ах! Но страсти, плохое знание себя, помрачение души не дают уму немного подняться к вышнему, чтобы стала явной польза душевного спасения. Однако опять же не жалуюсь, ибо другие в намного худшем состоянии.
Говорю себе: все мои братья против других, как Ангелы Божий. Да будет слава Господу, что всех вас связывает Божественная любовь и среди вас находится Христос. А где Христос, там и все блага Вечной Жизни и жизни нынешней. Поэтому сказал Он, единая Истина: "Ищите прежде Царствия Моего, и все временное с прибавкой Я вам дам" 47).
И снова Он сказал: "Какая польза будет человеку, если он приобретет весь мир и останется вне рая?" 48)
Так вот, кто, ожидая этого, не будет презирать все насмешки, клевету и оскорбления мира, все несправедливости и беззакония лукавых людей, а еще и искушения и скорби от немилосердных бесов, чтобы стать достойным той небесной радости?
Ах, и кто хотел бы оказаться близ меня, слышать мои молитвы, воздыхания моего сердца, видеть и слезы, которые проливаю за своих братьев? Всю ночь молюсь и взываю: "Или спаси Твоих рабов, Господи, или и меня вычеркни: не хочу рая!"
Если всю силу души и сердца изливаем ко Господу всяческих за весь мир, сколь более за вас?
Итак, послушайте меня, смиренного и ничтожнейшего монаха, и не презирайте меня как неученого и безграмотного. Откройте глаза вашей души, чтобы увидеть, что существует за пределами этой жизни.
Мирские люди любят мир, потому что еще не познали его горечи. Они еще слепы в душе и не видят, что скрывается внутри этой временной радости. Не пришел еще к ним свет разума, не воссиял еще день спасения.
Однако вы, видевшие и слышавшие столько, должны понимать, что временные наслаждения проходят как тень.
И время нашей жизни бежит, проходит и не возвращается назад, а время нынешней жизни — это время жатвы и собирания плодов. И каждый собирает пищу, насколько возможно чистую, и откладывает для другой жизни.
Приобретает не умный, благородный, красноречивый или богатый, а тот, кого оскорбляют и он долготерпит, кого обижают и он прощает, на кого клевещут и он терпит, тот, который делается губкой и очищает то, что слышит, то, что говорят, — что бы то ни было. Он очищается и просветляется более других. Он достигает высокой меры. Он услаждается созерцанием таинств. И, наконец, он еще здесь — внутри рая.
И когда придет час смерти, только закроются эти глаза, как открываются внутренние, [глаза] души. И только помыслит о тамошнем, как вдруг оказывается там, куда хотел, даже не заметив этого. Из тьмы он переходит в свет, из скорби — в упокоение, от смятения — в безмятежную пристань, от войны — в вечный мир.
Посему, братья мои добрые и возлюбленные, если кого-то обижают в этом мире, и он захочет найти справедливость, пусть знает, что она — в несении тягот брата, ближнего своего до последнего дыхания и проявлять терпение во всех печалях нынешней жизни.
Ибо каждая скорбь, которая приходит к нам — будь то от людей, или от бесов, или от нашего собственного естества, — всегда имеет скрытое в себе соответствующее приобретение. И кто преодолевает с терпением — получает плату: здесь — обручение, а там — совершение.
Итак, терпение необходимо, как соль в пище. Поскольку нет другой дороги, чтобы приобрести, обогатиться и царствовать. Эту дорогу нам начертил Христос. И мы, любящие Его, должны ради Его любви последовать за Ним. Хоть и горька нам полынь, однако очищает кровь и оздоровляет наше тело. Без искушения не познаются чистые души, не проявляется праведность, не различается терпение. Без искушений невозможно проявиться здоровью души. Это — очистительный огонь, который соделывает душу чистой и светлой.
Забыл вам написать один сладостный рассказик. Однажды, стоя на коленях, утомившись в молитве, я видел нечто чудесное: рядом с одним очень красивым юношей были две маленькие прекрасные девочки. Одна была наша Маруся, а другая Ергина — малышки, которые умерли. И говорит им юноша: "Это ваш брат. Вы его знаете?" Маруся была старше. "Знаю его, — говорит, — но много лет прошло с тех пор", а другая сказала: "Я его не видела, когда была в жизни". И он говорит им: "Поцелуйте его и пойдем". И поцеловали меня две малышки, как благоухающие цветы, и ушли. И пришел я в себя с полными слез глазами, вспоминая о радости, какая бывает на Небесах, когда грешные каются и когда праведные входят в рай.
39
Одно я прошу тебя сделать для меня, в воздаяние такой моей любви к тебе, — немного прибавить терпения. И верю возлюбившему нас Иисусу, что все твои просьбы Он исполнит с прибавкою. И мир душевный обретешь, и покой, и все, что на пользу бедной нашей душе, тебе Господь подарит. Ты только проси со слезами, чтобы совершалась, как знает Господь, Его святая воля, а не твоя.
Один раз познала, что согрешила Господу? Не прибавляй более язв к ране. А если как человек снова упадешь, не унывай, не отчаивайся в себе. Ибо как не простит нас человеколюбивый Господь, сказавший Петру прощать виновного семьдесят раз по семь в день?
Позволь своему мужу делать так, как он хочет. Скажи, что ты это дала на милостыню, и то, что должна была дать другому, не давай туда. Не делай нового благодеяния другому, этого достаточно. Оставь собственную волю, чтобы найти мир душевный. Ибо воля человека стала медной стеной, которая препятствует его просвещению от Бога и миру.
Смотри на пример сладкого Иисуса, Который стал послушливым Безначальному Своему Отцу до смерти крестной. Предал тело бичеванию, щеки — заушениям и лицо Свое не отвратил от оплеваний. Видишь, сестра моя, какую любовь показал нам благоутробный Господь! Итак, да оставим и мы собственную нашу волю, да оставим и провинившимся перед нами. И тогда с дерзновением мы скажем: "И остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим".
Ибо все мы — люди, из праха рожденные, и все согрешаем. Глина мы, и нет у нас ведения. Глина у глины ворует. Глина глину оскорбляет. Глина на глину клевещет. Глина над глиной возносится. Глина глину обогащает. Глина над глиной начальствует. Глина глину бьет. Глина глину заключает в тюрьму. И, вообще, глина перед глиной воображает себя мудрее, сильнее, богаче, благороднее, честнее, обогащаясь безумием и неведением собственного естества: откуда и где оказался, как родился, каково его назначение, где оканчивается, что после этого.
Так вот, все это поглотило забвение и неведение и возник хаос бесчувствия, поэтому, не покаявшиеся, скорбим здесь и в другой жизни. И поэтому тот, кто видит лучше и кто чуть более просвещен, должен прощать и сострадать единодушному и единострастному ближнему своему брату.
Ибо вначале не так сотворил Бог человека, чтобы он страдал и мучился, но сотворил его равноан-гельным: малым чем от Ангел отличил 49). И, сотворив Рай в Едеме, поместил его туда, как царя по намерению и самовластного управителя, одной только заповедью связав его, дабы видно было, что от Высшего управляется. Он же, прельщенный бесом и возжелав равнобожия, был изгнан из Рая в это изгнание и впал в скорби, отлученный от Бога, волчцы и тернии собирая во все свои дни.
Что же эти тернии и волчцы, как не постоянные беды и не ежедневные скорби? От искушений, от развращенных людей и от этого жалкого нашего естества, которое от дурной привычки и склонности стало как бы второй натурой, и мы страдаем и мучаемся от нее бедственными искушениями более, чем от других врагов. И если милость Божия не предварит нас, нам грозит опасность погибнуть.
А до каких пор все это будет продолжаться? До тех, говорит, как от земли взят ecu и в землю отыдеши 50). Так вот, здесь человеколюбивый Господь положил конец скорбям и болезням.
Так вот, чего ты хочешь, добрая моя сестра? Какую стезю нам найти, чтобы не взращивала она терний и волчцов? Где путь, который не был бы заключен под этим Божиим определением?
Итак, погляди на царей, которым недавно гремела музыка, от которых трепетало творение. Где все это? Тернии заглушили их. Где недавние министры, которых живыми съели пчелы? Вот волчцы.
Так вот, кто смог избавить себя от терний? Никто, только смерть.
Итак, приди, чтобы вместе нам возглашать Соломоновы слова: суета сует и всяческая суета! 51)
Блажен, кто претерпел до конца, все презирая. Ради долготерпения для него уменьшаются тернии и волчцы, когда он позволяет, чтобы совершались убыток на земле и богатство на Небе.
Так вот, поэтому, дорогая моя сестра, душа моей души, пренебреги и ты своей "правотой" и своей волей ради столькой моей любви к тебе. И сопряги доброе супружество — терпение с долготерпением.
Молись и обо мне, чтобы хранил меня Господь, ибо я замечаю большую помощь от дорогих твоих молитв, сестринских, духовных. И когда найдешь время, закажи сорокоуст, чтобы уменьшились душевные тяжести.
Ты пишешь, чтобы я заказал икону, но забыла написать, какого святого, какого размера. Напиши, и я сделаю заказ.
Только сейчас, в этот миг, взял я корзиночку, открыл ее и нашел размер святых икон. Итак, будь спокойна. [Они] только чуть задержатся с исполнением.
Получил я и твои сестринские подарки. Не простые подарки, а подарки любви, подарки сестры, с детства подвигом добрым подвизающейся. И за малые эти дары получает она в награду от щедрого Бога веселье и наслаждение в Небесном Его Царстве.
Ах! Увидел я в корзиночке снеди нашего детства, плоды родины, и, вспомнив наше детство, сказал: "О суетный мир! Как ты был несчастен, такой ты есть и будешь до конца? И как блаженно для блаженных вечное и непрестанное то наслаждение!" Ах, сестра моя! Только лишь чуть попробуешь что-нибудь из тех благ, сделаешься как железо в терпении.
Пишешь, что беспокоишься и строишь замыслы. Правду говоришь. Но это свойственно сему миру. Однако дерзай. Кто научился строить, когда-нибудь научится не желать этого. Может быть, Господь, застав нас, когда мы строим, возьмет нас туда, где более не действуют замыслы человеческие. И тогда у нас будет дом навеки.
Итак, дерзай. И я с тобой для тебя строю, и этого никто мне не разрушит. Только позаботься присылать мне какую-нибудь твою драхму, чтобы я мог покупать гвозди для окон и дверей. Дерзай и имей терпение. Очень благодарю тебя за все и молюсь о тебе всей своей душой. Передай смиренные мои пожелания всем нашим братьям. Целую стопы матери. Обнимаю доброго твоего супруга и твоих чад и желаю им быть хорошими детьми.
Получи ответ на свои вопросы: сын матери, которая тебя спросила, не поминается церковью, так как сам убил себя. Только, если хочет, пусть раздает за него милостыню. А Господь велик, и беспредельна глубина его милости. Особенно, если она хочет, пусть пошлет отшельникам, молящимся день и ночь, молитвы которых слышит Господь. Она, как ты говоришь, знает многих монахов. Пусть подаст им, чтобы они это разделили между собой. Или монахиням. Другого для него сделать ничего нельзя.
Что же касается дочери, о которой она говорит, что та поклялась, то эта клятва недействительна, ибо она противна Богу. Так вот, все это она должна сказать духовнику...
40
Приди, добрая и возлюбленная моя сестра, приди, и снова я утешу твои скорби. Приди, и да благословим Бога сладким гласом сердца, устами произносимым и в уме звучащим. "Благослови, — говоря, — душе моя, Господа, и вся внутренняя моя имя святое Его" 52).
Видишь, сколь нас любит Господь? Видишь, сколь неблагодарны мы, счастливые тем, что нам ежедневно дарует Его благость? Но еще нас ожидает тот час подлинной жатвы, блаженного того мига, когда оставим здешнее и пойдем на родину иную, действительно истинную, к блаженной жизни, верной радости, чтобы получил каждый из нас часть, даруемую подателем богатства сладким Иисусом.
О радость! О благодарность! О любовь Отца Небесного! Нас очищает от всякой скверны, нас чтит, нас обогащает, даруя Свои богатства!
Там, золотая моя сестра, нет обижающего, нет лукавого, иссякли ревность и зависть, там нет никаких страстей, а имеющие их остались за мостом. Пропасть великая утверждена между здешним и тамошним 53).
Но, о сладкая любовь Христова, что хорошего ты увидела в нас и нас повела по твоему божественному пути?
Так вот, радуйся и веселись, дорогая моя сестра, благодари и прославляй Бога, и вот приближается час. Вскоре наступит миг и услышим благословенный глас: "Прийдите ко Мне". И лишь закроются эти чувственные глаза, откроются умные глаза души, и как ото сна мы проснемся в другую жизнь. Тогда увидишь родителей, братьев, родственников. Тогда увидишь Ангелов, святых и блаженную Матерь всех, чистую Деву и Богородицу, к Которой все мы взываем в каждое мгновение, и Ей и Богу обязаны всем.
С кем первым мы тогда заговорим, кто первый нас поцелует и мы поцелуем его? Все — чистое, все — достойное, все — святое.
Итак, кто, ожидающий этого, не должен вытерпеть здесь любое огорчение нынешней жизни?
Посему, моя добрая и возлюбленная сестра, сотвори обозрение своей жизни. Исследуй, каким образом она прошла. Вспомни бесчисленные благодеяния Спасителя нашего Иисуса Христа и сладчайшей Его Матери и имей терпение в приходящих тебе искушениях.
Всегда Бог помогает, всегда успевает, но требует терпения. Слышит сразу, когда мы взываем, но не так, как думаешь об этом ты.
Ты думаешь, что не дошел сразу твой голос до святых, до нашей Богородицы, до Христа. Но прежде чем ты позвала, святые поспешили тебе на помощь, зная, что ты их призовешь и попросишь у Бога их предстательства. Однако ты, не видя того, что стоит за видимым, и не зная, как Бог управляет миром, хочешь, чтобы сразу как молния исполнилась твоя просьба. Однако так не бывает. Господь хочет терпения. Ждет, чтобы ты показала свою веру. Не только то будет молитвой, если кто-то говорит как попугай. Необходимо, чтобы он содействовал тому, о чем молится, и затем умел ждать. Вот совершилось то, чего ты вчера и позавчера желала. Однако ты понесла убыток, ибо не имела терпения ждать. Тогда бы приобретала вместе и то и другое: временное и вечное.
Сейчас ты гневаешься, и унываешь, и печалишься, думая, что медлит с ответом Небесный Отец. А я тебе говорю, что и это совершится, как ты того желаешь, непременно совершится, но потребуется сначала молитва от всей души, а затем — ждать. И когда ты перестанешь вспоминать о просимом и этого просить, тогда оно тебе придет как дар за твое терпение и ожидание. Когда, молясь и прося, приближаешься к отчаянию, тогда близ тебя исполнение просьбы. Какую-то сокрытую страсть хочет исцелить в тебе Христос и поэтому откладывает подачу просимого. Если же получишь ранее, когда ты просишь, страсть твоя остается неисцеленной...
Ссылка: